Глазами художника: земляки, коллеги, Великая Отечественная. Петр Иванович Шолохов

одну крышу. Не счесть бывало всех дядей и тёток, а уж детей – двоюродных братцев и сестриц – видимо-невидимо. Отец наш, не имея своих лошадей в городе, выстроил во дворе конюшню, специально для колкунцевских рысаков. В зимнее время эти лошади высылались в город за нами вместе с тулупами, овчинными полушубками, валенками, а сани набивались сеном. Колкунцевские лошади были породистыми, сытыми, так что езда для нас, детей, превращалась в большое удовольствие. В летнее время или весеннюю распутицу лошади высылались к станции, находящейся в семи километрах от села. Кучера ждали прибытия поезда с гостями, и вот мы, разместившись в тарантасах или санях, глядя по сезону, мчались рысью до самого села. Появление ряда крылатых мельниц, празднично одетых крестьян, отвешивающих поклоны «господским лошадям», – всё настраивало по-особенному, радовало. Праздники начинались именно отсюда!

      В центре села, на огромной площади неподалёку от церкви и волостного правления, расположился основательный дом дядьёв, с бесчисленными окнами по фасаду, скрытому высоким палисадником. Широкие ворота соединяли дом с каменным магазином. Крытый навес, подвалы, лари с солью, большие весы, бочки с дёгтем – всё знакомо. Ворота уже открыты, гостей ждут. В огромном дворе собаки в будках, подняв лай, они рвутся навстречу. С крыльца бегут хозяева, одетые наспех. Шум, гам, общее оживление… С трудом вылезаешь, от долгого сидения в одном положении всё затекло. С посторонней помощью извлекается из саней одежда. Гостей первым делом направляют на поклон к бабушке – Христинии Аксёновне, у неё своя комната. Несмотря на свои восемьдесят шесть лет, бабушка выглядит хорошо, полная, белолицая – жизнь прожита, слава богу, неплохо. С ней живёт и бабушка Малаша. Они родные сестры, а вот судьба у них разная: с детства хромая, горбатая, бабушка Малаша осталась в девицах. Христиния Аксёновна вошла в богатую семью Колкунцевых, целыми днями сидит она теперь на своей деревянной широкой кровати, принимая гостей, собирая дань уважения богатому дому. По большим праздникам у неё церковь; редкие выезды в город к замужним дочерям разнообразят жизнь. Важные семейные события не проходят мимо, они устраиваются здесь. Передний угол в иконах, день и ночь горит негасимая лампада. На стене, над кроватью, в чёрной рамке большой портрет дедушки, рано умершего от рака. Он с добрым крестьянским лицом, а рядом строгий Иоанн Кронштадский, в страшном одеянии монаха с клобуком на голове и чётками в руках. В сундуке, окованном железными полосами, хранятся гостинцы для юных гостей: мучные, фруктовые конфеты, орехи и пряники – ими оделяют при встречах и проводах. На Пасху и Троицын день крашеные яйца. На столе непременно тарелки с жареными семечками тыквы и подсолнуха, возобновляемые по мере опустошения. Тут, за этим столом, на глазах у бабушки играем до одури в карты. «Пьяницы» сменяются «грешниками», «козлами», «королями», а под конец взрослые развлекают нас фокусами и гаданием. Часам к двенадцати нас всех зовут обедать в столовую. Здесь интересно было наблюдать за кухаркой, как