– Тебе чего, сыночка, треба? Купи семечко, гляди какие гарные! – она запустила руку в мешок, и черные, глянцевые, они просочились меж ее шершавых пальцев.
– Сколько, мамаш? – спросил Василий.
– Цэ двадцать грошей всего, – и хохлушка высыпала ему стакан в засаленный карман тулупа.
Лузгая купленные семечки, Василий свысока поглядывал на словоохотливых, с надеждой заглядывавших на него продавщиц, и проходил мимо, не уделяя их товарам большого внимания. И, вдруг… Он даже закрыл глаза на мгновение.
На еще холодном воздухе, вызывающе и пронзительно горел яркий, весенний букет. Озябшие цветы, как подневольницы в гареме, ютились в двухлитровой банке, и слегка вздрагивали от торопливых шагов спешащих людей. Рядом пританцовывал черноусый продавец.
– Почем? – обратился к нему с вопросом притормозивший мужчина, кивком указав на тюльпаны.
– Руб, – ответил грузин, перебирая ногами на одном месте.
– Все, – не унимался подошедший и показал на три унылых от холода цветка.
– Зачем обижаешь! Штюка, – возмутился торговец, отчего его акцент стал еще выразительнее.
– Штюка…, – передразнил прохожий, – Христа на вашей братии торгашей нет. Тоже мне садовод-любитель… Да, таких, как ты, в горячий цех надо, к печам!
Василий не раздумывая долго, подошел и с ходу спросил:
– Сколько еще у тебя их, дядь?
Черноусый поднял пленку: ведро алых, едва раскрывшихся тюльпанов, полыхали нежными с тонкими, светящимися прожилками, лепестками.
– Какая цена всех?
Грузин с подозрением глянул на Василия, тот выложил остатки своей получки.
– Ну, чего глаза таращишь, с ведрами продашь?
– Бери, – пролепетал черноусый и выдвинул товар вперед.
– Ну, тогда бывай! – забрав все цветы, сказал Василий.
Недоуменный продавец растерянно посмотрел ему в след. Не сдержавшись, он крикнул:
– Слюшай, почем торганешь, друг?
– Ох, дорого, дядька! – засмеялся Васька.
Николай вернулся домой угрюмый, злой. Бросив рюкзак у порога, он сел, упершись кулаками в виски. На душе его было неслаженно и муторно.
В сенцах послышались шаги, дверь распахнулась и Вера – его жена, обрадовано взвизгнула:
– Коля! Приехал!
Николай глянул на нее.
Полнотелая Вера, с розовыми пухлыми щеками, расценила этот взгляд по-своему.
– Соскучился, Коля? – она подсела к мужу и прильнула к нему своим холодным и гладким лицом, – Ну, в порядке все?
– Нормально…
Колька встал, запустил мозолистые, непромытые пальцы в рюкзак, и бросил в ожидающие руки жены красиво расписанный платок и яркое, цветастое платье. Вера опять вскрикнула, и вдобавок всплеснула руками.
– Что ты визжишь, как резанная! – не сдержался мужчина и выплеснул всю свою досаду на ничего не понимающую супругу.
Однако