– Еще один раз остался! – откликнулась она, вылила на поле воду из глиняной посудины с широким верхом, и со вздохом поплелась к колодцу опять.
Дождей не было с прошлой луны, и люди их рода, как, впрочем, и всех соседних, начали опасаться за посевы. Приходилось идти к низине, туда, где предки вырыли глубокую яму. На её дне всегда была вода – но сейчас и она почти пересохла, приходилось спускаться по выбитым в каменистой земле ступенькам и, в самом низу, долго, с усилиями, начерпывать её руками и мисочкой. Слишком много её уже набрали за день – и в сосуды для питья, и на поле. Летняя вода была плоха, от неё часто болел живот, но выбора не было – приходилось пить и такую.
Когда Мегам вылила последнюю миску туда, где уж пробивались полузасохшие ростки пшеницы, она оглянулась по сторонам, осторожно расправляя ноющие плечи. Жар, лившийся с неба, заставлял голову гудеть, глаза ломило, но работа еще не была закончена. Вздохнув, Мегам поискала глазами мать и спросила, громко, насколько позволял пересохший голос:
– Барг и Тхвими еще не вернулись с берега?
Женщина, которая стояла на коленях, выдергивая пучки травы из земли, подняла голову. Её волосы были обрезаны коротко, чуть ниже затылка, лицо шелушилось.
– Раковин осталось мало, и они взяли лодку. Хотели идти в скале, – так же хрипло ответила она, – ты закончила поливать? Иди к лугу, помоги сестре отогнать коз к дому. Скоро придет Герм, мы зарежем одну.
За их полем был луг, впрочем, назвать его лугом можно было лишь условно – земля здесь была перемешана с камнями, между булыжниками пробивалась трава, принявшая за луну непрерывной жары буроватый оттенок. Её щипали около десятка отощавших коз, рядом на корточках сидела девочка-подросток и что-то чертила палочкой на земле.
Луг был широк, десятки шагов, наверное, даже из пращи не докинуть до другого конца. Он упирался в небольшой подлесок, по левую руку стояли жилища. На квадратной, тщательно сложенной из камней, основе, они казались более крепкими снизу, чем с крытого ветвями верха. Три больших хижины их рода.
Когда козы оказались в огороженном оградой из деревянных кольев загоне, Мегам оставила младшую сестру и направилась к жилищу своей семьи. После изнуряющей работы на поле ей хотелось урвать себе хоть немного отдыха в тени. К счастью, Красный глаз сейчас стоял так, что перед входом в хижину образовалась тень. Девушка, нагнувшись у входного проема, нырнула в душный полумрак. Свет попадал сюда сквозь отверстие в обращенной к морю части потолка, и Мегам ясно различала сделанную из цельного куска дерева лавку, полукруглый широкий стол в углу (отец работал на нем с костью и камнем), покрытые черной сажей камни очага. Её хижина. Здесь мать дала ей жизнь, здесь она игралась ребенком с глиняными фигурками, здесь её приняли в род после её первой крови.
Потянувшись к большому сосуду, стоявшему у изголовья плетеного мата, она приподняла его, налила воды в небольшую,