Самое смешное, что исследовательница сама себе противоречит: захотела бы Машенька расстаться с жизнью, так хлебнула бы не разведенный уксус, а эссенцию, столовый же уксус барышни использовали совсем для иных целей – считалось, что это лекарственное средство делает кожу белой и матовой. Его, чего греха таить, пили еще в начале следующего века, и все для тех же целей. Правда, в ту эпоху к уксусу для наведения особой изысканности и утонченности добавляли еще и атропин – закапывали в глаза, чтобы блестели, а зрачки делались огромными. Красота, как всем известно, требует жертв. Откуда, кстати, Мариам Вахидова почерпнула «уксусную историю»? Из книги о Лермонтове Татьяны Толстой! Из… художественного произведения. И даже процитировала, что Машенька «пила иногда рюмочками уксус и говорила, вздыхая, что от этого скорей можно умереть». Ну, если шесть лет – это «скорей», о чем тогда вообще речь? Спорить с такими «фактами» смысла нет.
Правда, другие версии бастардства Михаила Юрьевича ничем не лучше. Уважаемый лермонтовед Владимир Захаров нашел в бумагах своего покойного учителя В. А. Мануйлова неопубликованную статью с заманивающим названием «Лермонтов ли Лермонтов?». И, конечно же, опубликовал. Статья была связана с фольклорным материалом, собранным в Тарханах еще в тридцатые годы минувшего века. Местные крестьяне, ни один из которых не мог бы помнить Лермонтова, поскольку столько не живут, рассказывали, что слышали будто бы Лермонтов на самом деле родился не от своего отца-дворянина, а от кучера, которого барышня сильно полюбила. Правда, о годе рождения крестьяне ничего не говорили и официальную дату не оспаривали. А про кучера, в имени которого путались, говорили, что, как только помещица Арсеньева поняла, что ее дочка беременна, кучера сразу погнали вон. Машу, чтобы грех покрыть, тут же выдали замуж. Никаких документальных подтверждений «кучерской версии» тоже конечно же нет и не