Ади вцепился в Жизнь. Вцепился обеими руками и зубами.
Он видел вокалиста астраханских «Поху&деть» Ильдара.
Тот сидел на стуле у изголовья кровати и рассказывал неспешно:
– Короче, такую татуху хочу себе сделать… На всю спину. Короче, прикинь, две огромные руки. В одной руке – всемирный торговый центр. Типа, как косяк. А во второй руке, в ладони – люди там, обломки самолёта… Рассыпавшаяся башня-близнец… Вот. И забивает. Кто-то.
Ади видел каждую веснушку на лице Ильдара. Ильдар улыбался.
Спросил вдруг:
– Не надоело тут в красную икру играть?
И захохотал.
Пока Ади лежал в реанимации, на соседней койке, сменяя друг друга, умерло пятнадцать человек. С ранами куда менее тяжёлыми, чем у Ади.
Ади вырезали часть кишков и половину желудка.
Он вцепился в Жизнь.
И, действительно, очень долго ходил с трубкой, торчащей из живота, по которой выходили фекалии.
В тот день, когда сняли последние швы, у него было отличное настроение.
Он неделю провёл на даче в глубоком Подмосковье, прежде чем спросил Спирохету, лежащую в соседнем шезлонге:
– Кто он?
– Он назвал себя Икс, – после короткой паузы произнесла Спирохета. В эту секунду она зауважала его на десять делений в красное. Так она сказала [Ф] Ольге несколько лет спустя.
– Я его итак всегда хотела, а теперь стала хотеть его ПОСТОЯННО.
[Ф] Ольга кивнула.
Ади, казалось, не изменился.
Его не было в Русской Редакции больше года.
Он просто как-то пришёл на час раньше всех и сел за свой стол. И каждый, кто в тот день входил в дверь офиса, первым делом видел Ади.
Не заметить его в тот день было сложно. Он сидел в огромном прозрачном кубе, установленном прямо посредине просторного @chtung (!) цеха.
Стеклянный куб диагональю пять метров.
С толстыми прозрачными стенами.
Видимым с любой точки редакторскими столом, креслом и монитором.
Кабинет, с низким чёрным кожаным и очень удобным диваном в прозрачном углу.
По слухам, внутри была установлена особая система кондиционирования воздуха. Настолько особая, что вторая такая же, только чуть похуже, – на орбитальной станции «Мир».
По слухам, стекло было пуленепробиваемым.
По слухам, ни один разговор в этом кабинете нельзя было подслушать даже с помощью лазера.
По слухам, слухи эти распускал сам Ади.
В его прозрачном кабинете всегда было прохладно. И ничем не пахло.
Стекло не пропускало сюда и запахи тоже.
По ту сторону витали въевшиеся в синтетические поверхности молекулы благовоний дорогого, но растворимого кофе, перегревшихся «лэптоповских» аккумуляторов.
Пахло бумагой, недавно привезённой из типографии, и полиграфией вообще. Пахло «Житаном» и микроволновкой.
Там. За стеклом.
Здесь не пахло