– Таблички, ты имеешь в виду настоящие древние глиняные таблички из Месопотамии? Клинопись, Вавилон?
– Именно, – со смехом ответила Мерчент.
– Это просто бесценно, – сказал Ройбен. – И заслуживает отдельной статьи, само по себе. Я хочу поглядеть на них. Ты ведь мне их покажешь? Слушай, про это я пока в статье писать не буду. Слишком много информации, она отвлечет покупателей. Конечно, мы хотим продать дом, но…
– Я тебе все покажу, – сказала Мерчент. – С огромным удовольствием. Совершенно неожиданно на меня свалившимся. Раз уж речь зашла о таком, то все уже не выглядит таким невозможным, как казалось.
– Слушай, может, я смогу чем-то помочь, официально или неофициально. Когда я учился в Беркли, то на летние каникулы выезжал на раскопки. – сказал Ройбен. – Это была мамина идея. Она сказала, что если уж ее мальчику не суждено стать врачом, пусть хоть станет просто образованным человеком. И записала меня в несколько экспедиций.
– И это тебе понравилось.
– Честно говоря, терпения не всегда хватало, – признался Ройбен. – Но мне нравилась эта работа. Я поработал некоторое время в Чатал-Гуюке, в Турции, где нашли одно из древнейших в мире человеческих поселений.
– О, да, я тоже там была, – ответила Мерчент. – Просто чудо. – Ее лицо просветлело. – А Гёбекли-Тепе видел?
– Видел, – ответил Ройбен. – Летом, перед тем как ушел из Беркли, поехал на раскопки в Гёбекли-Тепе. Написал статью для журнала. Благодаря ей потом получил нынешнюю работу. Честно, мне очень нравилось работать со всеми этими сокровищами. Нравилось играть хоть какую-то роль в том, что там делают. Как насчет еще одной статьи, которую можно напечатать, когда отсюда все вывезут, статьи о наследии Феликса Нидека? Ты бы хотела, чтобы я ее написал?
Она на мгновение задумалась, и ее глаза вдруг стали очень спокойными.
– Даже словами не выразить, как сильно.
Потрясающе, насколько ее это заинтересовало. Селеста всегда быстро перебивала его, стоило ему заговорить об археологии. «Я о том, Ройбен, куда тебя все это приведет, понимаешь? Что тебе толку со всех этих раскопок?»
– А ты никогда не хотел стать врачом, как твоя мать? – спросила Мерчент.
Ройбен рассмеялся.
– Я не могу запоминать научную информацию, – ответил он. – Могу цитировать Диккенса, Шекспира, Чосера, Стендаля, но если речь заходит о теории струн, «черных дырах» или ДНК, у меня в памяти ничего не удерживается. И не то чтобы я не пытался. Я просто не смог бы быть врачом. Кроме того, один раз в обморок упал от вида крови.
Мерчент засмеялась, но мягко, не обидно.
– Моя