Моя мама свободно владела несколькими языками, и как раз, когда папа пошёл в картель, меня тоже направили по стезе изучения языков.
А «интенсив» происходил у нас неподалёку – по другую сторону яблоневых садов.
Занятия в кампусе начинались рано утром, и одним из первых приезжал на велосипеде ректор. Приковывал его цепью на парковке у кампуса, снимал с головы постоянный шлем с литой парой медных рогов и быстро вбегал в свои апартаменты. А потом появлялся механик Ариэль – показывать нам учебный кинофильм в большом зале или просто видеофильм с диска. Почему его прозвали Ариэлем, никто толком уже не помнил, но кличка эта переходила из поколения в поколение учащихся. Возможно, потому, что это был летающий механик: если ректор прибывал почти всегда на велосипеде, в шлеме с медными рогами, то механик – прилетал, привлекая всеобщее внимание поднятых молодых голов, жужжа над бескрайними садами. Он парил на легкомоторном планере с дополнительным педальным приводом – вроде как на том же велосипеде, только в небе с крыльями. Крутил привод, восседая среди белого шёлка – вальяжный, с толстым брюхом, красноватым шершавым лицом, обширной лысиной и потной седой гривкой волос.
Мне нравилось учиться, особенно когда на интенсиве лекции проходили прямо на открытом воздухе, на траве возле поля. И я познакомилась с Марианной.
Она тоже училась на полиглота, только была заметно старше меня, с куда более основательным прошлым. Марианна была среднего роста, всегда с сигаретой. Коротко постриженные тёмные волосы, тонкое золочёное пенсне, большие карие глаза, пухлые ярко-красные губы, в меру крупные грудь и ягодицы. Она любила носить белые одежды.
Мы играли после занятий с ней в капустки, карты, и она всё обещала погадать мне на картах или на чём-нибудь ещё.
Марианна невольно стала старшим товарищем. Я ещё была по сути соплюшка, а она – молодая, но замужняя, с детьми. Она казалась среди нас, сопливок – ого-го!
И всё бы продолжалось замечательно, если бы к нам в сады, в один из соседских теремов, не подселилось семейство, где жила девка по имени Фаина. У неё была пара неразлучных подруг-амазонок.
Фаина заметила меня, как я провожу время, обычно сидя возле центральных аллей на лавочке, читая, слушая музыку или греясь на солнышке, и начала меня изводить.
Подрулит вместе с двумя амазонками, выхватит книжку и швырнет её. Покажет мне на платье – что, мол, тут у тебя, я наивно посмотрю, а она схватит со всей силы за нос и молча, жестоко крутит. Амазонки же мерзко, громко смеются, холуйки.
Я, чуть не плача, напрямую спросила её:
– За что ты меня так?
Фаина в ответ изумлённо повторила:
– «За что?»
После чего все трое начали паскудно хохотать, а Фаина злобно сказала:
– Да за всё хорошее! Ты на себя-то посмотри – ты же курица занюханная!
И ушли. Дав вот такое объяснение.
Что я ей сделала? Трогать её ничем не трогала, – сидела