В тот день я впервые по-настоящему бежал. Желчная горечь из живота подступила к горлу. Легкие раздувались, словно кузнечные меха. Надпочечники извергали адреналин. Голова затуманена жгучим страхом. Но я был исполнен первобытного восторга.
Я бегу. И вот это, затерянное среди пластов лет, ощущение одновременно жгучего страха с первобытным восторгом вновь наполняет меня. Микрон абсолютной свободы выкраденный у жизни.
Я чувствую, как мои ноги наливаются цементом, как легкие нестерпимо жгут. Быть может останавливаться смерти подобно, однако смерти подобно и продолжать бег.
Я прижимаюсь к зеркальной стене. За стеной, очевидно, бурлит жизнь непринужденного вечернего отдыха.
Секунды проваливаются с неимоверным грохотом, сокращают дистанцию между мной и Ними.
– Кхм, – откашливает на шее Тим, – заглянем? – и Тим указывает глазами на зеркальную стенку.
За зеркальной стенкой несколько десятков людей. Люди пестро одеты, в их одеждах преобладают жгучие цвета. В руках у людей изящные бокалы; люди ведут тихие беседы между собой. В атмосфере витает ожидание.
Моё появление, – в неразлучном тандеме с запахом, – встречается робкими взглядами и редко наморщенными носиками. Люди одновременно смещаются в сторону от меня, но делают это так, чтобы меня не обидеть. Разговоры затихают, свет становится ярче.
Из-под тяжелой бархатной занавеси выходят мужчина и женщина. Они обнажены по пояс. В их руках букеты цветов. У мужчины пять желтых роз. У женщины – полностью закрывая большую колышущуюся грудь – охапка лилий. Мужчина садится на стол, женщина на стул. Оба долго смотрят друг на друга. Их лица обездвижены, их лица – выжженное плато.
Мужчина протягивает свой букет роз, женщина почти неуловимым движением бровей букет отвергает. Настаёт черед женщины предложить букет. Мужчина остается хладнокровным; и букет из лилий сохраняет тайну роскошной груди. Действо с предложением цветов длится ещё какое-то время. Свет над актерами периодически меняется в интенсивности: то наливаясь добела, то угасая до бледного свечения.
– Антракт, – говорит выглянувший из-за бархатной занавеси низенький человек с залысиной, – антракт, господа.
Актеры на сцене замирают. Зрители аплодируют не очень громко: экономят силы, чтобы в полной мере отдать должное по окончании спектакля.
Я сижу на велюровом пуфе, с нескрываемым облегчением натирая руки одеколоном, пусть в данный момент это совсем уже не важно. Они рядом. Им остается всего ничего, и я окажусь в Их полном распоряжении. Возможно, по этой причине Они не спешат, растягивают. Пытаются психологически меня истощить, обнажить нерв.
Тим на шее уснул.
Я вижу, как в поле моего зрения появляется женский силуэт. Я фокусирую взгляд. Передо мной высокая девушка. Её