Этцвейн ударил Саджарано кулаком. Тот упал на коврик у серванта и лежал, сотрясаясь стонущими рыданиями. Из-под плющевой завесы по нефритовым плиткам расползалась большая темно-красная лужа.
Этцвейн с трудом сдерживал рвоту. Все кружилось и плясало у него в глазах. Он пнул Саджарано, поднявшего желтое лицо со слюнявым ртом. «Вставай! – орал Этцвейн. – Смерть Джурджины – на твоей совести, мерзавец, ты ее убил! Убил мою мать, мою сестру! Если б рогушкоев раздавили давным-давно, ничего бы этого не было, ничего!» Он снова пнул правителя: «Вставай, или не сносить тебе головы!»
Всхлипывая, шатаясь, Саджарано поднялся на ноги.
«Приказал Джурджине спрятаться, прикончить меня по сигналу?» – угрожающе сжал кулак Этцвейн.
«Нет, не так! У нее шприц-самострел!»
«Безумие! Как вы надеялись остаться в живых? В чае – яд?»
«Снотворное».
«Какой смысл меня усыплять? Отвечайте!»
Саджарано только мотал головой. Он потерял всякое достоинство – более того, бил себя ладонью по лбу, будто старался заставить себя не думать, не слышать, не видеть.
Этцвейн тряс его за плечи: «Чего вы добиваетесь? Зачем меня усыплять? Мои друзья убили бы вас в любом случае!»
Саджарано лепетал: «Душа… внутренний голос…»
«С этой минуты я – ваша душа, я – ваш внутренний голос! Понятно? Как вы отдаете приказы? Мне нужно знать, как связаться с дискриминаторами,3 с кантональными правительствами. Пошли!»
Поникнув пухлыми плечами, Саджарано привел Этцвейна к закрытой на замок двери в глубине полутемного кабинета. Набрав код на кнопочной клавиатуре замка, правитель и дышавший ему в спину Этцвейн взошли по узкой винтовой лестнице в просторное помещение, откуда открывался широкий вид на Гарвий.
На скамье вдоль стены стояли большие стеклянные ящики. Саджарано неопределенно махнул рукой: «Система радиосвязи. Узко сфокусированный луч принимается ретранслятором в скалах Верхнего Ушкаделя – сигнал не прослушивается из города. Вот кнопки связи с ведомством печати и радиовещания, с Дискриминатурой, с Советом кантонов, с ведомством жалоб и прошений. Фильтрующее устройство изменяет тембр голоса».
«Что, если говорить буду я? – спросил Этцвейн. – Кто-нибудь заметит разницу?»
Саджарано морщился. Глаза его помутнели, как от сильной боли: «Никто не узнает. Вы намерены стать Человеком Без Лица?»
«У меня нет таких намерений».
«Фактически вы уже им стали. Я складываю все полномочия».
«Как вы отвечаете на петиции?»
«Этим занимался Гарстанг. Я регулярно проверял его работу, просматривая ответы на стене объявлений. Иногда он советовался со мной, но такое бывало не часто».
«Когда вы передаете приказы, как обращаетесь к подчиненным?»
«Очень просто. Я говорю: „Аноме желает, чтобы такое-то должностное лицо