– Разберемся… – угрожающе сдвинул брови Дмитрий Анатольевич. – Не запаривайся.
– Лады. Мне бы отгул взять на сегодня.
– По радио Юрьев день объявили?
– В город мотнуться надо за ноутбуком и вопрос с Никитой порешать.
– Какой такой вопрос? К ментам что ли заяву строчить?
Художник протестующе поднял руку:
– Не-не, я баланды на всю жизнь нахавался, больше в мусарню ни ногой.
– Правильно, – кивнул Дмитрий Анатольевич. – Умный хоббит, прошаренный. Будет тебе отгул.
– Подсобишь с машиной?
– Спорткар, лимузин или кадиллак?
– Что угодно, кроме катафалка.
– Езжайте с Петровичем. Этот мухомор адыгейский мне полтора косаря должен. Пусть отрабатывает, – голос бандита смягчился. – Кстати, Скайуокер и дед Пихто звали тебя ближе к двенадцати на обед. Люку его принцесса Лея три литра борща наварила. Нам всем звездолетом столько не сожрать.
– Котлеты будут?
– Сочные, как Светкина жопа.
– Тогда мы вдвоем придем, – обрадовался гравировщик. – Покажу Никите твой пафосный Кремль.
– Я за любой кипиш, кроме гомосятины и педонекрофилии, – осклабился Дмитрий Анатольевич. – Не прощаюсь. Еще увидимся.
– Удачи! Заглядывай почаще, – Андрей проводил гостя до двери, а затем взялся за уборку. – Вот так и живем…
Школьник промолчал.
– Спрашивай, не стесняйся… – художник собрал грязную посуду и вытряхнул пепельницу в мусорный пакет.
– У тебя проблемы с законом?
– Был осужден по сто двенадцатой на два года. Оттрубил полтора, вышел по УДО. Работаю и живу здесь полулегально. В остальном – чист, как белый лист.
– Сто двенадцатая – это наркотики?
– Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью.
– Не понял?
– Следствием установлено, что на почве личных неприязненных отношений между мной и моим знакомым возник словесный конфликт, переросший в драку. Говоря по-русски, я ему не хило циферблат подрихтовал, о чем нисколько не жалею.
– Было за что?
– Знаешь такой анекдот: "Муж возвращается с работы пораньше, а в постели жена с любовником"? Вот я – тот самый муж. Теперь уже бывший.
Никита поднялся на ноги, желая помочь Андрею с наведением порядка:
– А дети у тебя есть?
– К счастью, нет.
– Почему "к счастью"?
– Потому что в той ситуации они пострадали бы больше всех и абсолютно незаслуженно.
– Скажи, в тюрьме очень страшно?
"Кладбищенский" пристально посмотрел на школьника:
– Терпимо, но лучше не попадать. А к чему этот вопрос?
– Я хочу… того… Павлу плешивому… ну, типа… Зубы пересчитать.
– Не надо, – строго сказал Андрей. – Только себе хуже сделаешь.
– А если…
– Если не понимаешь очевидного, то тем более не надо.
Подросток