А Кларисса боялась. Она боялась той горячей ярости, которую она видела в ледяных глазах. Но это было необходимо, необходимо было остановить его, иначе он бы просто убил Олега. Он бил с такой яростью, что Клэри едва не расплакалась от страха. Никогда она не видела Блэка таким злым.
Как бы она ни боялась его сейчас, она не имела никакого права оставить Олега в одиночестве. Она не имела никакого права не обращать на это внимания. Не имела права спускать Блэку и это с рук. Она тоже должна быть сильной, несмотря ни на что.
Гнев, ярость, дьявольский огонь в его глазах – все это испугало бы любого. И она определенно не была исключением. Это отталкивало, но она не могла позволить ему продолжить. Должна была показать, что совсем не слабая. Совсем не трусиха. Плевать, что там кричал Фролов, как пытался остановить, она не должна была позволить и дальше избивать Туманова. Он кричал, чтобы не подходила, пытался ухватить за кофту. Но она ломанулась, совершенно не обдумывая.
Она тоже может быть сильной.
Стучала в голове лишь одна мысль, бившая по вискам, словно железный молоток.
Остановить. Остановить. Как-то. Неважно. Хоть что-то сделать.
Его взгляд резко изменился. Словно по щелчку. Вместо безумной, словно ураган, ярости пришло привычное равнодушие с каплей злости и раздражения. Кларисса едва не выдохнула громко от облегчения, ведь такой взгляд был ей уже привычен. Только сейчас она заметила, что у Блэка разбита губа. Взгляд невольно переместился на его рот. Тот рот, который так грубо ее целовал. Те губы, которые с таким остервенением сминали ее, врываясь языком.
Чертов Блэк внешне идеален даже с разбитой губой.
– Совсем мозгов нет, Ковалева? – прохрипел Блэк, отведя взгляд. – Или совсем их растеряла, когда бежала дружка своего спасать?
Язык словно прилип к небу. Ковалева не смогла и слова вразумительно произнести, а хотя надо было. Надо было накричать, пригрозить тем, что она расскажет все директору, однако, из ее рта не вылетело ни слова. Ни единого звука. Она лишь распахнула рот, чтобы сказать что-то, но все мысли спутались, перемешались, заставляя обратно плотно сомкнуть губы.
Взгляд резко переместился на скрючившегося на полу Олега Туманова. На него было больно смотреть. Он прижимал к себе ноги, прикрывал лицо руками, едва ли не дрожал. Из носа струилась кровь, а белая рубашка была вся в пятнах грязи, оставшихся от фирменных ботинок Блэка.
Ублюдок.
Как можно так поступить с живым человеком? Он ведь не вещь! Это ненормально, нельзя причинять человеку такую боль. Это жестоко, слишком жестоко. Ну, а чего ты ждала, Ковалева? Это Блэк. Он всегда таким был, таким и останется.
Она подлетела к Туманову, опустившись на колени. Он кашлял, глаза были мутными, заплывшими. Казалось, что он совершенно не понимал, что происходит. Блэк стоял над ними, глядя с презрением