– Какого хера ты тогда тут торчишь? – спросил его Юра, докуривая обжигающий пальцы джойнт. – Пер бы себе в столицу… Или в штаты. Там и продашь идею «Ливайсам». Гонорар возьмешь джинсами.
– На фуя мне столько джинсов? Придумал! Сделаю джинсовую бомбу!
– Наймешь самолет и скинешь на Пентагон? Пожалуйста! – Юра схватил Ярика за щеки, – скажи «да»!
Они с Яриком захохотали, как сумасшедшие. Я представил себе множество джинсов, падающих с неба, и тоже засмеялся.
– Ты-то… – задыхаясь, просипел Юра, – ты-то чего ржешь?
– А он надышался. И теперь тоже как и мы – парень без глаз, – сказал Ярик, и они снова захохотали. Ярик упал на спину и стучал ногами по полу.
Полчаса спустя, изредка похихикивая, Юра, Ярик и я пили чай.
– Ну, чё, вспомнил что-нибудь о себе? – спросил Ярик.
– Нет, – ответил я.
– Вообще?
– Ага, – я довольно улыбался: все смеялись. Весело было. Мне нравится, когда весело. И чай сладкий.
– Может, дать ему дунуть, а? – спросил Ярик Юру. – Средство для расширения сознания номер один в мире!? А?! Миллионы людей не могут ошибаться! Прикинь: дунет – и как вспомнит, кем был раньше, а? Как зовут, например, а?
– Не надо, – строго сказал Юра. – Он и так знает, как его зовут.
– Да, – сообщил я, – Дровосек.
– Ага, – произнес Ярик, – хорошее, наверное, имя. Только я не могу называть человека таким… э-э-э мм… названием. Может лучше Дро? Старик Дро! – хлопнул он меня по плечу. – Как дела?
– Зашибись! – ответил я и улыбнулся.
– Хороший ты парень, Дро! – Ярик тоже улыбался.
– Да! – сказал Юра. – За это его, наверное, и стукнули молотком по башке.
Память – огромный пустой ангар. Тьма заполняет его осязаемыми черными чернилами. Мое маленькое отупевшее Я стоит посреди гулкого пространства, гадая о его размерах и зная, – пустота огромна. Но не безбрежна. Где-то у неё есть границы. Где-то есть стены. И моё Я медленно, нащупывая ногой каждый миллиметр пути и выставив вперёд руки, слепо движется… Вперёд? Назад? По кругу?
Где-то в этой тьме, может быть, прячутся мои воспоминанья. Как разведчики в приборах ночного виденья, бесшумно кружат они возле Я, рассматривая и не решаясь подойти. Никаких знаков – черная стерильная пустота. Если бы на полу ангара была пыль, то на ней могли бы остаться чьи-то следы… Нет ничего. Даже во тьме я это чувствую… Все ушли? Или здесь никогда никого не было? Никто не забегал сюда выкурить украдкой папиросу и случайно оставить окурок или хотя бы запах табачного дыма? Очевидно, нет…
Хотя мне кажется, что где-то высоко, под потолком, висит дюжина светильников дневного света. Многие лампы перегорели, конечно, но некоторые ещё ничего. И где-то есть рубильник. Однажды он будет включен. И тогда в далеком мерцании поднебесных стробоскопов я увижу… ЧТО? Прежде чем уйти в черную глубину без снов окончательно, я понимаю,