Мой глупый мопс, что приуныл, чудак? —
Не хмурься, Уолт, и не пугайся так.
Превратно то, что ждет нас впереди;
Но от моей души беды не жди.
Судьба слепа, твердят наперебой,
Так подчинюсь ли ведьме я слепой?
Ах нет, мой мопсик, ей меня не взять,
Будь зрячих глаз у ней не два, а пять.
Фортуна может одолеть порой
Царя, – пред склонится и герой.
Но никогда она не победит
Простую верность, что на страже бдит.
О нет! Я выбрала тебя сама,
Взаймы у ней не попросив ума.
А если и сержусь порой шутя,
Не бойся и не куксись, как дитя.
Для радостей убит, для горя жив, —
Очнись, бедняга, к жизни поспешив!
Забудь обиды, не грусти, не трусь —
И твердо знай, что я не изменюсь.
Джордж Гаскойн
1534?–1577
Родился в провинциальной дворянской семье. Учился в Кембридже и в лондонской юридической школе Линкольн-Инн. Безуспешно пытался сделать карьеру, неудачно женился, рассорился с родичами, воевал в Нидерландах, где попал в плен. По возвращении в Англию опубликовал второе издание своих сочинений (первое вышло во время его пребывания на войне) под названием «Девизы Джорджа Гаскойна» (1575) или, в другом переводе, «Цветочки Джорджа Гаскойна». В сборник вошли не только его стихи, но и «Приятная повесть о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско» – первый английский психологический роман о любви. В последние два года жизни написал и издал множество сочинений, в том числе «Благородное искусство псовой охоты» и назидательную поэму «Стальное зерцало».
Благородной леди, упрекнувшей меня, что я опускаю голову и не гляжу на нее, как обычно
Не удивляйся, что твоим глазам
Я отвечаю взглядом исподлобья
И снова вниз гляжу, как будто там
Читаю надпись на своем надгробье.
На праздничном пиру, где ты царишь,
Мне нет утехи; знаешь поговорку,
Что побывавшая в ловушке мышь
Сильнее ценит собственную норку?
Порою надо крылышки обжечь,
Чтобы огня не трогать даже с краю.
Клянусь, я сбросил это иго с плеч
И больше в эти игры не играю.
Упорно, низко опускаю взгляд
Пред солнцами, что смерть мою таят.
Два сонета из «Приятной повести о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско»
Когда тебя узрел я, о Звезда, —
Твой блеск и прелесть дивную твою,
Признаюсь: я зажмурился тогда,
Как трус невольно жмурится в бою.
Когда я вновь раскрыть глаза посмел,
Они еще спасти меня могли б,
Вдаль ускользнув; но я в упор смотрел,
Увы! – и засмотрелся – и погиб.
Я словно птичка у сучка в плену,
Которую схватил коварный клей:
Чем судорожней лапку я тяну,
Тем делается самому больней.
Как видно, нет мне участи другой,
Чем плен принять