Итак, сцена, плоды на вычурном столе справа от входящих, слева от самой группы. Слева, в углу, по какой-то невыветриваемой привычке стоит барабанная установка, рядом, уже знакомый Толян с гитарой и умным видом, далее пацан с акустической гитарой, потом незнакомая девчонка за клавишами, затем большой хор, как раз в правом углу. Стол с арбузами, помидорами и тыквами перегораживает его ровно на половину по вертикали, как назойливая реклама по телевизору.
– Опа! – Из-за барабанов встал (его я раньше просто не заметил за ними) никто иной, как Антоха. – Тим! Ха-ха! Какие люди!
Ну, что же, знакомьтесь и с этим. Антон Перепелкин. Тоха, Антоха или просто Авдей. Последнее прозвище мой старый знакомец получил от самого Палыча. Наладились мы как-то небольшой группой не то с переездом помочь, не то больного кого навещали, да не суть. Группа в составе меня, Палыча, тогда еще новенького Тохи и двух сестер (девчонок, то бишь) ожидала, когда охрана откроет нам шлагбаум на выезде из территории. Палыч сидел как раз за рулем новенького микроавтобуса. А охрана, то ли не признавала новую машину, то ли не могла найти пропусков, то ли просто из вредности (они-де и не должны после работы в серьезных госучреждениях, подрываться открывать выезд каким-то сектантам), шлагбаум долго не поднимала. Тогда Палыч со своей всемогущей заговорщицкой улыбочкой посылает Тоху, мол сходи, скажи, чтобы открыли. Антоша был еще парнем неприспособленным, что к чему не понимал. А что, говорит, им сказать? Храм же, очень не любя, когда дело тормозится, да еще из-за всяких сопляков, возьми да и скажи: возьми библию, подойди к коморке с другой стороны, постучи, и когда откроют, скажи «Я – пророк Авдей, Господь послал меня, чтобы вы открыли ворота, неверные! Братья уже устали в машине молиться!» Пошел, сказал, открыли. Все присутствующие в машине смеялись до боли в скулах, видя лицо сторожа с глазами с теннисные мячики. Сторож, видя, как фургон качается от смеха, матернулся, вернулся за дубинкой в сторожку, но помахал ею лишь через окно – видимо, с юмором не дружил, куда ему после госучреждения. А к Тохе раз и навсегда пристал Авдей или Авдий – такое прилипает навсегда. Наверное, и на могильной плите так выбьют: «Авдий, который словом поднимал шлакбаумы!». В общем, был Авдий (наш, понятно) ростом невелик, но рассмешить мог кого угодно в два счета. Вообще, я заметил, в компании музыкантов именно барабанщики являются ею душой. Ну не встречал я застенчивых и молчаливых ударников, хоть убей. Антоша был не исключение и хорошо отстаивал право альфа хохмача. Итак, Авдий при деле. Это хорошо. А вот хор, хотя и возрос числом до двадцати самок,