«Единомышленники» нашлись практически сразу – ребята со своего же двора. Объединенные общим интересом, они стали почти местной легендой: занимались тренировками с пацанятами, попутно набираясь опыта самостоятельно.
А потом… потом была та драка, в ходе которой виновным оказался Толька, лучший друг Кирилла. Его посадили бы, примени он силу чуть больше, чем нужно. Но «жертва» отделалась лишь сломанной рукой и двухмесячным гипсом. Да, а еще получением хорошей денежной компенсации «за моральный ущерб», благо у Тольки на тот момент были деньги. Но этого, видимо, показалось мало, и, выйдя «в свет» спустя два месяца, «жертва» решила отомстить. Тольке должно было исполниться двадцать…
Прошло уже семь лет, но Кириллу на всю жизнь впечатались в память мельчайшие детали.
Разбитые костяшки рук – наверняка Толька сопротивлялся до последнего.
Разорванная толстовка с отметинами ножа.
Одна нога босая, кроссовок валялся неподалеку в луже грязи. Другая нога обута, но носок кроссовка слегка оплавлен – будто об него тушили сигарету.
И кровь. Всюду – кровь. На мобильном – отпечатки Тольки. На смятой пачке сигарет – капли, брызги. Нос сломан, вместо глаз – заплывшее, посиневшее нечто…
Кирилл до сих пор не может вспоминать без содрогания звонок друга.
– Толька? Здоров! Ночь уже, ты…
– Кир… – в трубке раздается ужасный хрип.
Сердце обрывается и, похоже, уже никогда не забьется вновь. Он с трудом заставляет себя говорить быстро, четко, по делу:
– Где ты?
– В парке…
Молчание. Прерывистое, свистящее дыхание…
Одной рукой – в ветровку. Другой – сжимая биту. Ноги сами впрыгивают в кроссовки.
Он так спешил, что, кажется, даже забыл прикрыть дверь.
Конечно, в парке на их пятачке уже никого не было. Фонарь освещал пустую аллею.
«Это что, такая шутка?!» – Кирилл разозлился: второй час ночи, блин! Толька на такую подлость никогда не был способен.
Он огляделся по сторонам, и…
Там, у бордюрчика с веселыми цветочками, чернел куль.
Нет. Это не куль, пояснил себе Кирилл, подходя ближе. Ноги будто сразу стали ватными. Бита выпала из рук и с глухим стуком покатилась по тротуарной плитке.
– Толька… Толька!
Врачи сказали, что будут делать все возможное. А он слышал подтекстом, что это конец. И больше всего бесился от собственного бессилия. А еще был обижен на Тольку, который взял и унес с собой имена ублюдков. Хотя кто это был, Кирилл практически не сомневался.
Мать боялась за него. Он это не просто видел – чувствовал всем своим существом, почти ощущал, как, возвращаясь домой, словно