Видя такое довольство, я смерила эрла недоверчивым взглядом.
– Тут следует кое-что уточнить. По две таблички в месяц, если дело пойдет гладко, чего может и не случиться. И то через месяц мы получим лишь черновик, отчетливое понимание смысла текста. Окончательная шлифовка, проверка точности перевода – все это займет гораздо больше времени.
Но от моего уточнения лорд Гленли попросту отмахнулся.
– Разумеется, я понимаю: исследований потребуется еще немало, но ведь главное – понять, что там сказано, верно? А тонкости могут и подождать. Сможете вы подготовить публикацию, скажем, к ближайшему гелису?
То есть, за десять месяцев. Прибегнув к простой арифметике – семь месяцев на четырнадцать табличек – он помянул бы фруктис, а если бы говорил в общем, сказал бы что-нибудь вроде «за год». Гелис же… словно бы и случайно, и в то же время срок вполне определенный.
И я без труда догадалась, откуда он мог взяться.
Возможно, с моей стороны об этом лучше было бы промолчать. Однако, стоило только подсчитать кое-что в голове, с языка само собой сорвалось:
– Значит, к Фальчестерскому Конгрессу.
Действительно, могла бы и раньше понять, к чему дело идет. Отчего еще ему могло вдруг так захотеться выполнить перевод, если он вплоть до этих самых пор прятал свою коллекцию от всего света, кроме близких друзей? Да оттого, что следующей зимой откроется этот самый конгресс! С прибытием в Фальчестер драконианской делегации, с началом обсуждения будущего Обители все вокруг только и будут думать, что о драконианах… и перевод древних текстов, определенно, сметут с полок книжных лавок вмиг.
Лорд Гленли деликатно кашлянул.
– Да, это будет весьма кстати.
А заодно принесет весьма неплохую прибыль. Глядя, какие суммы он тратит на древности, можно подумать, что денег у него куры не клюют, однако, я слышала, в наши дни куче пэров становится все трудней и трудней содержать в порядке поместья. Может быть, он в долгах увяз? А может, просто хочет нажить еще больше денег и накупить еще больше древностей? Так ли, иначе, если перевод издать вовремя, денег нажить он сможет – не говоря уж о том, что прославится.
И я, кстати, тоже.
Да, мне бы первым делом подумать совсем не об этом. Мне бы поработать над текстом не торопясь и опубликовать перевод, лишь окончательно убедившись, что на лучшее я уже не способна, пусть даже мне к тому времени стукнет сорок. Слава – ничто, если обо мне потом скажут: «А, Одри Кэмхерст? Та самая, что пару лет назад с переводом так опростоволосилась?»
Но как же тяжело чувствовать, что все вокруг на тебя так и смотрят да подвигов от тебя ждут! Нет, не родные, конечно: те, даже если б я вдруг решила переселиться в загородный коттедж и всю оставшуюся жизнь выращивать розы – ничем не замечательные, самые заурядные, тлею изжеванные, – только обняли бы меня и пожелали удачи. Речь обо всех остальных, упорно ожидающих от меня чего-нибудь небывалого, а все из-за эпохальных открытий, совершенных папá,и мамá, и дедом, и, прежде