– А вы в ямыне долго говорили с ним?
– Он басни сочиняет, что кто-то ему из чиновников внушил подозрение. Когда мы были в ямыне и представлялись, я следил за ним и вдруг заметил невольно, что едва начал ему отвечать поподробней, как он с лица переменился, словно услыхал что-то знакомое. Он и есть, Николай Николаевич, этот чиновник. Он сам шпион из английского Гонконга. Он сам знает англо-кантонский жаргон.
– Ну-с… А дальше?
– Уж если на то пошло, пожалуйста. Его англичане звали Ке Шань, а в Пекине он был И Шань. Он тот самый императорский родственник и полномочный посол, который двадцать лет назад отдал англичанам Гонконг и заключил мир, за что его объявили английским шпионом и приговорили к казни. Он отделался дешевой ценой, отдав скалу в море в обмен за мир для Китая. Но получилось, что он творец и создатель Гонконга, и никто до сих пор не верит, чтобы англичане не вознаграждали его мешками серебра. Но англичане, видно, везде теперь мерещатся. Он так привык к ним, что уловил оттенки жаргона в моем произношении.
– Откуда вы все это узнали?
– От надежного человека.
– Кто он?
– Этого я вам не скажу. Вы великий государственный деятель, вас со временем признает весь мир, о вас будут книги, вы напишете мемуары и приведете в них имя человека, который без вознаграждения обещал доставлять мне разные секреты. С вас как с гуся вода, а у маньчжура потомки останутся. А здесь так просто, как в Европе, на шпиона не смотрят…
– Когда вы успели завести знакомство?
– Когда вы назначили меня начальником поста, я вознамерился завести себе надежного приятеля. Сегодня, когда маньчжуры всполошились, он сам подошел и сказал: «Любезный человек, в чем меня подозревают?» Вы полагаете, что я дал ему серебра? Все, что у меня было? Он рассказал про И Шаня всю подноготную.
– Дайте мне имя этого человека.
– Это мое частное знакомство.
– Алексей Николаевич, вас тут оставлять нельзя. Тут от вас будет больше вреда, чем пользы. Дракон на мелком месте смешон даже ракушкам. Я посылаю вас туда, где вы будете как рыба в воде. Туда, возможно, где вас ждут.
– Меня никто нигде не ждет. Но ваши намеки сродни страхам И Шаня. А князь И Шань не так прост, как, может быть, вам кажется. Это, уверяю вас, стреляный воробей. Он не зря приехал. У них есть вторая цель. И у них есть дипломаты, какие были в Китае всегда.
– А И Шань про вас говорит, что у вас есть еще одно лицо…
– Если такого бывалого дипломата послали подписать трактат, то это означает, что ему дано тайное поручение. Поэтому мне кажется, что они вас провели, а не вы их, как все убеждены.
– Какое поручение? Над ними беда! Яйца курицу не учат, Алексей Николаевич, И Шань мне еще не то говорил, но я сделал вид, что не понял. Я трактовать прибыл не с маньчжурами, а с Китаем…
«Экая дыра эта Усть-Зея! – подумал Сибирцев. – Да тут наплетут на меня и свои, и китайцы. На обоих берегах шпионы. Надо убираться отсюда подобру-поздорову».
Дул холодный ветер с востока, погода переменилась, и на Амуре стало как на море. Капитан-лейтенант