– А будет сильное! Давай в тень пересядь! – помог он ему перебраться к противоположному окну. – Будь здоров! – вернулся Иван на свое прежнее место как ни в чем не бывало, без всякой ложной гордыни. И прикрыв глаза, снова поплыв душевно, мечтая о чем-то своем, о приятном.
За окном летело щадящее солнце, горело августовским светом, предвещая хорошую погоду на ближайшую неделю. Добрался Иван до дома, а за окном солнце за горизонт скрывается, и никто не замечает, как медленно, взволнованно темнота захватила пространство.
– Где Анька, я ей слив привез? – спросил он жену, когда ты, намыленная и свежая выкатилась из ванны.
– Гуляет…, с молодым человеком, – замахала Лена глазами часто, с невзыскательным выражением лица.
– С легким паром! – брякнул Иван, учуяв запах персикового шампуня и кокосового молочка для тела.
– Спасибо! – отозвалась она.
– А не рано ли, гулять ей с парней? – озадачился Ваня, выкрикивая ей в спину, наливая себе чай.
– Как рано? Восемнадцать уже! – простодушно ответила розощекая жена, закрываясь в своей комнате.
– Учиться надо, – промямлил под нос себе Ваня, откусывая бутерброд с колбасой. Он когда в электричке ехал, думал картошки себе на ужин нажарить, но что-то размяк с дороги, разленился. «Завтра, после работы, приготовит», решил он про себя.
Ночь блеклая, выспренно-глухая настигла город, Москву. Погасив свет у себя в комнате, Иван долго привыкал глазами к темноте, а как привык, заснул, не заметил.
3
Утренний мир врывался в окно бледным свечением. Небо блестело уходящим летом и прохладной осенью. Тучи сухие, взбитые до пены, летели куда-то на юг, укрывая в своих белых подушках стаи улетающих птиц. Разгоралось солнце с каждой минутой явственнее, бросая на землю косой, но искренний взгляд.
Интенсивно опадали, срывались сухие листья на московские улицы, и пение скрипучей метлы, шуршало по асфальту, в руках у дворников. Голуби, сгустившись частым рядком, ждали сытных крошек, восседая подчеркнуто на крыше электрической подстанции, утоляя потом жажду из лужи, оставшейся от поливной машины.
Рабочая неделя прошла быстро и легко, и вот уж дача Ивана снова открыла ему свои двери. Благодатные стояли деньки. Инертные облака висели на небосводе, украшая собой голубую равнину. Догорала последняя зелень, чтобы налиться дыханием от желто-бардового до иссиня-черного. Еще немного и пойдут грибы. Опята, подосиновики, лисички, белые. И Ваня уже предвкушал как отправится в лес за ними. За пять лет он исходил всю лесную зону. Знал какой тропкой пройти, где обойти зыбун, и ели зеленые пышногрудые, колючие, чтобы потом к стройным березкам на полянку выйти. А запах в лесу осенней порой, непередаваемый стоит. Увяданием тянет и тишиной ласковой, пресной землей пахнет, травами угнетенными, стоптанными. Да лишь отростки папоротника на коротких стеблях мужественно борются за свою вечную молодость. Ваня даже пожалел, что отпуск осенью не взял.