Сидя рядом с кроватью на жёстком больничном стуле, Саша чувствовала себя очень несчастной – и ненавидела за это саму себя. Ей, конечно же, было очень жаль бабушку, и она страшно переживала за неё, но ещё больше было жаль себя. Что теперь будет с её экзаменами? И как же их со Славиком планы и мечты? Ведь он поступит, она была уверена, что поступит – такой умный, целеустремлённый. Её Славик! И одна половина Сашиной души страстно желала ему успеха. Другая же, в тайне от неё, надеялась на неуспех ради возвращения любимого. Потому что было ясно, что бабушку оставлять одну нельзя. Во всяком случае, ещё какое-то время.
Она почувствовала мягкую бабушкину руку на своей – та, видимо, проснулась уже какое-то время назад и наблюдала за внучкой. Саша очнулась от своих тягостных дум.
– Ба, что-нибудь надо? Ты как?
Вера Сергеевна вздохнула и помотала головой.
– Нет, милая. Со мной всё в порядке, я очухалась. – Она грустно улыбнулась и погладила Сашину холодную руку. – А вот с тобой беда!
– Да прям! – поспешила возразить Саша, но вышло это не слишком убедительно.
Вера Сергеевна похлопала её по руке.
– Не надо, девочка, я же вижу, как тебе тяжело. Сама не ждала от себя такой подлости, это перед твоими-то экзаменами!
– Ба, ну перестань, ты же не нарочно!
– Не нарочно! – передразнила та. – Как будто тебе или матери от этого легче!
Саша не знала, что на это возразить. Её мысль металась в поисках ответа, который был бы и утешительным, и достаточно убедительным, но ничего подходящего не приходило в голову.
Замолчали, думая каждая о своём. Саша думала о том, что, после ухода отца, бабушка была единственным человеком, на чьё понимание она всегда могла рассчитывать. Неизвестно, чем стала бы её жизнь с матерью, если бы не было бабушки. Точнее, известно чем: нескончаемой чередой придирок и попрёков. И – глухого, безнадёжного непонимания! Саша ни за что бы не произнесла этого вслух, но со временем она начала понимать, почему отец их оставил: Елена Степановна была законченным эгоцентриком.
Вера Сергеевна в это самое время думала о том, что лучше бы уж Господь прибрал её во время приступа, чем лежать теперь колодой на пути своей любимой Сашки. Достаточно она была ей заступницей, девочка выросла и, кажется, теперь может сама постоять за себя, а если нет, то пора ей этому научиться. Надо только, чтобы она уехала от матери. «Поговорю с Леной!» – решила она для себя.
Но разговор не задался. Позвонив в Питер, Елена Степановна с трудом выторговала себе ещё неделю, после чего ей либо следовало немедленно приступить к стажировке, либо это место отойдёт другому человеку – желающих было много. Поэтому, когда мать заговорила с ней о Саше, она ответила, что об этом не может быть и речи: Сашка останется в Раздольном с бабушкой – подумаешь,