– Да почему же! – всплеснула руками Вероника Порфирьевна. – Я в настроении, Клиша! Я очень даже в настроении!
– Да, но я имел в виду положительные стороны этого самого твоего настроения, – обронил Ярцев, следуя в прихожую.
– А я сегодня очень положительно настроена! – бодрилась мать. – Я сегодня прекрасно спала!
– Рад за тебя, мама, – бросил Ярцев в обуваемый сандаль.
– Это всё твой отец! – горячо раскололась родительница, не выдержав холодного допроса. – Он опять надрался! Анафемски! С утра позади перегара целоваться лезет. И так уже весь дом по самые сваи осквернил коньяком своим мерзким. Ещё и ко мне липнет!
– Это ужасно, – кивнул Ярцев, собираясь открыть входную дверь.
Вероника Порфирьевна, повинившись, искренне опечалилась, что с пьяного мужа перенесла гнев на любимого сына. Но истово презирающей алкоголь женщине не получится объяснить, что то не коньяком пахло, а квасом. Просто взрослый и тоже по-своему состоявшийся Агафон, супруг и родитель, был абсолютно бессилен пред сим исконно русским напитком. Не помогало даже «Агуша, я запрещаю тебе это пить, у тебя уже диабет стоит на пороге!». Вот главе семейства ничего и не оставалось, кроме как припадать к обожаемому нектару тайком. И он припадал! Стыдился, безусловно, своих припадков, но без разведённого в воде сусла и дня прожить не мог.
Вероника Порфирьевна в ароматах была не сильна, поэтому любые посторонние запахи мужа относила на алкогольный счёт. Моментально злилась и клялась больше ни словом не обмолвиться с этим человеком, забывая мужнин диабет, что стоял на пороге и так и норовил войти, вместе с брачными обещаниями, что про «в горе и в радости» и до самой смерти.
– В каждом дому по кому, – философски полагал Климентий, потом, чуть подумав, добавлял: – А где и два! – засим его вмешательства в дела семейные заканчивались.
Закрывая за собой дверь, Ярцев пообещал расстроенной женщине неизбежное:
– Я вернусь, и мы всё обсудим, мама.
Заспанное солнце расталкивало ватную пелену в поисках настроения. Распластавшись сизыми чернилами, мясистые облака нецеремонно заволакивали отёкший лик светила. И сколько бы ветер не старался их сдуть, они продолжали величественно обелять небосвод, давая возможность не расположенной к общению звезде побыть наедине с собой. Плюнув на безуспешное занятие, майский завевала взялся сбивать панамки с неторопливых гуляк, беззастенчиво цепляясь за волосы и скользя по проплешинам. Он весело подталкивал прохожих друг к другу, как будто желал собрать всех праздношатающихся в одну беззаботную кучу и вымести её подальше в лес, на шашлыки. Но любимые народом девятидневные выходные остались в недалёком прошлом и совсем не близком будущем. Приходится смиренно ждать, пока минорный календарь не подкинет чуть-чуть мажора.
– Тут недолго и на крест сесть1! – обеспокоенный Мирон Эрнестович Таранов кинулся к открытому окну.
1. Сесть на крест – заболеть, лечь в больницу.
Изрядно