– Пройдусь еще раз, осмотрю прибрежную линию.
– Верное решение. А я прилягу, устал.
– Это от нервов, все же инспекция Черного Барона – это не шутка.
– Да. Если что, буду у себя.
– Хорошо.
На ужин заключенных вывели по старому распорядку.
Пехнер пристроился рядом с Влахом:
– Почему тебя отпустили, Эрик?
Влах прошипел:
– Отстань от меня.
– Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.
– Еще слово, и я задушу тебя.
– Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.
– Увидишь. В ином мире.
– Не говори так.
– Отвали.
После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.
– Привет, Ярош!
– А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?
– И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? – улыбнулся Влах.
– Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.
– Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?
– Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.
Влах насторожился:
– Ты тоже считаешь, что я продался немцам?
– Не задавай ненужных вопросов, это мое дело, что я считаю.
– Хорошо, но тогда пораскинь мозгами, для чего гитлеровцам стукач на этом острове?
– Как для чего? А вдруг узники решатся на бунт?
– Ты плохо знаешь немцев.
– Ну да, конечно, немец-то у нас ты, а я недочеловек – поляк.
– Прекрати, я о другом. Если гитлеровцы предполагали бы, что в этом очень странном концлагере может подняться бунт, то они внедрили бы своих людей еще на этапе его формирования. А вербовать беглеца смысла нет. На него сразу же подумают, что ты и доказал своим подозрением. Что ж, пойду к себе, ни с кем разговаривать не буду, чтобы не вызвать подозрений.
Но поляк остановил его:
– Погоди, Эрик, присядь.
– Для чего? Для того, чтобы и тебя обвинили в пособничестве фашистам?
– Перестань. Люди нервничают, боятся. Правда, большинство уже смирились со своим положением, но есть и такие, кто жаждет свободы.
– Ты лучше составь список, чтобы удобнее было передать часовому.
– Я сказал, перестань. Не ерничай. Я смотрю, твой друг Пехнер сломался?
Влах вздохнул:
– Сломался. А какой боевой был. Мы с ним на подрыв электростанции пошли, там нас и взяли.