Испытание любовью. Детективный роман. Юрий Пересичанский

разворачивались стремительно, очень стремительно. Все началось довольно тривиально. К Никите Самойлову пожаловали некие господа, которых скорее можно было бы назвать товарищами, поскольку им больше подошли бы вместо стильных костюмов комиссарские кожанки с маузерами, и эти самые господа-товарищи весьма настоятельно посоветовали Никите добровольно сделать его бизнес неотъемлемым структурным подразделением строительной корпорации Одинцова Михаила Яковлевича, в противном же случае, то есть в случае отказа Никиты от столь заманчивого предложения, его бизнес обещали все равно, уже не добровольно, без согласия Никиты переподчинить фирме Одинцова, но сам Никита в таком случае станет никем или даже, возможно, ничем. В случае же, если Никита Самойлов сам добровольно перейдет в подчинение строительной империи Одинцова, Никиту обещали оставить во главе его бизнеса, который в этом случае обещали оставить целостной структурной единицей внутри одинцовской корпорации, а сам же Никита при таком раскладе становился бы обычным, хотя и довольно высокопоставленным менеджером фирмы Одинцова, менеджером, который тогда уже не от своего собственного имени, а от имени господина Одинцова управлял бы своим собственным бизнесом, ставшим уже бизнесом чужим. Конечно, Никите, в случае его согласия, обещали всяческие блага покровительства, свободу действий и все такое. Но…

      В общем, все было до боли узнаваемо и банально. Просто акулы бизнеса поглощали более мелкую бизнес-рыбешку. Почему? Да потому, что акулам хочется кушать, а питаются акулы не водорослями, а другой рыбкой, не брезгуя, впрочем, и человеком. Конечно, становиться никем, тем более ничем, Никите Самойлову не хотелось, но не хотелось ему и, потеряв свой собственный бизнес, становиться обычным клерком, подчиненным Одинцову. Ведь потерять свой собственный бизнес – было для Никиты равно утрате смысла жизни. Может быть, Никита и пользовался бы некоей свободой действий, став своеобразным князьком внутри империи Одинцова, но это все же была бы свобода дарованная кем-то, дарованная с барского плеча – собственно, для Никиты такая свобода была, возможно, даже хуже полного подчинения, при котором ты, по крайней мере, точно знаешь, что от тебя все равно ничего не зависит, что ты не имеешь права голоса, а значит, и вины на тебе никакой нет. Свобода – она либо есть, либо ее нет, а полу-свобода – это вечный компромисс с рабством, вечный договорняк со своей собственной совестью. Нет, Никите такие барские коврижки были и даром не нужны.

      Никита решил бороться за созданное всей своей жизнью, своими способностями, своим умом, своей душой дело, которое стало частью, причем, может быть, даже главной частью его самого, и без чего Никита уже просто не представлял себе самого себя – без своего любимого дела, да еще отданного кому-то под угрозой «добровольно», Никита Самойлов уже не был бы тем Никитой, которого он знал