Одни птицы стремились к туче, другие – вылетали из неё в сторону берега. На пир.
Засмотревшись, я споткнулся. От падения уберегла тётя Маша.
Дверь маяка не поддавалась. Тётя Маша забарабанила в неё крепкими кулачками. Она кричала – на немецком, на русском, – лупила и пинала дверь.
И та открылась.
Сухопарый седобородый старик впустил нас внутрь, запер на металлический засов.
Я опустил Русю на пол. Сполз по стене.
Внутри было ужасно тесно. В колодце помещались лишь стол и стенд с сувенирами. По стенам ползла узкая винтовая лестница, на которой ещё надо было постараться, чтобы разминуться.
– Можно открыть глаза? – спросил Руся.
– Да, – выдавил я, словно более длинный ответ мог меня добить. Руки висели плетьми. В горле клокотало.
Сын посмотрел на меня – в его глазах был страх, самый сволочной страх на свете, страх ребёнка.
Высоко над головой зазвенело стекло. Чайки бились в узкие оконца, атаковали смотровые площадки.
Тётя Маша что-то выясняла у старичка-смотрителя. Хотела знать, в каких условиях придётся держать оборону.
Нутро маяка освещали круглые лампы. Свет был жёлтым, больным.
Сколько осталось до заката? И что он принесёт?
В голове крутилось чёрное, маслянистое, чуждое: GOTTX.
Тётя Маша поставила рядом сумку; между наспех запиханными вещами торчал мой телефон.
Я достал его и спросил у гугла, когда ложатся спать чайки.
Максим Кабир
ЭСКЁ
Максим Кабир – русскоязычный украинский писатель и поэт. Пишет прозу в жанре хоррор. Рассказы Кабира входили в различные жанровые антологии, в авторские сборники «Призраки» и «Психопомпы». Он – автор семи романов, в том числе опубликованных «Скелетов» и «Клювов», новеллизации «Пиковая дама». На счету Кабира девять поэтических сборников. Последний на сегодняшний день – «Нежность» – вышел в пражском издательстве «Oktan Print» в 2021 году. Стихи Кабира публиковались в СНГ, США, Чехии, Грузии, Израиле и других странах.
1.
Ветер дул с Ледовитого океана, и казалось, что по заливу движутся призраки. Выходцы из вечного холода, из мёртвой земли, из белого ада. Бесплотные фигуры, скопище кристаллических мух, они шествовали, огибая вмёрзшие в лёд катера, запрокинувшие носы буксиры, железные игрушки мнимых хозяев побережья, ржу загнувшегося морского вокзала. Как мотыльки, как страшные насекомые, они плыли к посёлку, вкопанному в мёрзлую почву севера, непотребные души тех, кто никогда не жил, никогда не рождался и не умирал среди торосов и голубых льдин. В свете негасимых фонарей они притворялись обычной порошей.
Посёлок наполнялся тенями. Незваные гости оккупировали бессмысленно широкие улицы, а вокруг клокотало великое ничто, вихри и снега, и в пустотах под настом шуршали обглоданные кости.
Ветер дул, как в отверстия флейт, в окна брошенных