– Следы заметает, – пояснил Корнеев.
– Для этого он убил собаку? – спросил я, поёжившись.
– Собаку, – презрительно повторил Корнеев. – То не собака, а чернобурка. За неё в Заготсырье сороковник дадут.
Заметя следы, мы пустились в путь. Шли медленно, на снегоступах нельзя было скользить, только ступать, сильно расставляя ноги, чтобы не наступить одной на другую. Через час такой ходьбы я чувствовал себя так, словно кто-то пытался открутить мне ноги, через два – тащился раскорякой, как краб, через три – мужчина забрал мой рюкзак, через четыре Корнеев сжалился надо мной, и мы устроили привал, снова сделали по паре глотков из корнеевской фляжки, погрызли сухарики.
– Я, кажется, забыл представиться, – сказал мужчина. – Меня зовут Алексей Григорьевич, можно просто дядя Лёша.
Я кивнул, он поглядел на меня задумчиво, продолжил:
– Чтобы идти дальше, мне придётся завязать вам глаза. Гостей мы приводим к себе только с завязанными глазами, таковы правила.
– А Корнеев? – спросил я.
– Володя – не гость, он – друг, – сказал мужчина, доставая из кармана широкий чёрный платок. – Обсуждению этот вопрос не подлежит. Если вы не согласны – мы немедленно поворачиваем обратно.
– Но как я пойду с завязанными глазами?
– Я буду направлять вас, – сказал мужчина, протягивая мне толстую короткую верёвку. – Займёт некоторое время, но, как правило, привыкают достаточно быстро.
Возможно, другие гости и вправду привыкали быстро. Я же так и не привык и, если бы не Корнеев, который меня всё время поддерживал и направлял, наверное, не дошёл бы. Ощущение времени и пространства я потерял очень быстро, просто шёл покорно и бездумно туда, куда направляла меня верёвка и корнеевская могучая рука. В какой-то момент мы резко свернули вправо, и я почувствовал, как земля под ногами начала уходить вниз. Мне показалось, что спускались мы очень долго, потом ещё дольше шли по очень узкому месту, вроде коридора. Я знал, что место узкое, потому что, спотыкаясь, касался стены то одним, то другим плечом. Было странно тихо, только снег слабо поскрипывал под ногами, и Корнеев сопел за спиной. Плотный, всё усиливающийся запах мокрой земли и мокрой шерсти забивал ноздри. В какой-то момент Алексей Григорьевич остановился, кто-то – то ли он, то ли Корнеев – снял с меня снегоступы, я почувствовал под ногами твёрдую утоптанную землю, идти стало немного легче. Спустя ещё какое-то время мне сделалось жарко, я расстегнул анорак, Корнеев шепнул мне прямо в ухо:
– Всё уж, рукой подать.
– Значит, ты врал мне, Корнеев, – сказал я. – Значит, ты здесь