Жила Ося в крошечной комнатушке, смежной с детской. Анна Тимофеевна сказала, что в комнатушке в прежние времена хранили дрова для детской. Осе было всё равно. До тех пор, пока каждый вторник она могла приходить домой, вычёркивать ещё неделю, кутаться в Яникину рубашку, брать с полки хорошую книгу и убегать в другой мир, в чужие страсти и горести – она могла жить. Иногда она ходила в Эрмитаж, приходила за час до закрытия, когда не было уже экскурсий, бродила по светлым тихим залам и думала, что это, наверное, и есть её дом, её страна, её Родина.
Летом они с Петей много гуляли, то в Летнем саду, то в Таврическом, то просто по набережной. Осень выпала довольно дождливая, приходилось часто сидеть дома. В один из таких дождливых дней, когда они играли в челюскинцев, сидя на льдине, сделанной из старой простыни, и разглядывая в настоящий бинокль воображаемые самолёты, в детскую вошла мать, только что вернувшаяся из Москвы.
Ося вскочила, ожидая выговора за шум и беспорядок, но Татьяна Дмитриевна молча села на стул.
– Мама, ты нам мешаешь, – тут же закапризничал Петя.
Ося увела его в угол, дала ему атлас, пообещала, что прочитает перед сном очень интересную историю, если он найдёт на карте страну, похожую на сапог.
– Он вас слушается, – не то спросила, не то утвердила Татьяна Дмитриевна.
– Он хороший мальчик, – искренне сказала Ося. – Просто ему вас не хватает.
– И потому он меня гонит, стоит мне зайти в детскую?
– Ну, конечно. Он и сердится на вас за то, что так мало им занимаетесь, и боится к вам привыкать – а вдруг вы опять куда-нибудь уедете?
– Откуда вы всё это знаете, у вас же нет детей?
Ося не нашлась, что ответить, пожала плечами. Мать посидела, помолчала, потом заговорила, глядя поверх Осиной головы, за окно, в серую струящуюся пелену:
– Вот вы меня осуждаете, не мотайте головой, осуждаете, я же вижу. А у меня брат второй год сидит в Лефортово. Я поэтому и езжу туда так часто, поэтому и глазки строю всей этой мрази. Он очень тонкий, нежный мальчик, он не выживет в лагере. А Петя под присмотром, он с вами.
– У меня муж сидит, – неожиданно для самой себя сказала Ося.
– Знаю. Иначе я не была бы так откровенна. Мне Марго всё про вас рассказала. Кстати, вы слышали про Марго?
– Что?
– Повесилась. Оставила записку: «Так проще».
– Когда? – с трудом собирая прыгающие губы, спросила Ося.
– Недели две назад. Перед самым моим отъездом. Иногда я думаю, что она права, так проще.
Она помолчала, встала, сказала, не глядя на Осю:
– На будущий год Петя пойдёт в школу. Так решил муж, и я думаю, что он прав. Если вы согласитесь, я хочу вас оставить, ребёнок к вам очень привязан. Полдня, и без проживания.
Она отошла в угол, к сыну. Мальчик обнял мать за колени,