– Только не руки! Я солдат! Руки мне нужны!
Но палачи лишь ухмылялись ему в ответ, и он, объятый ужасом, смотрел, как растекалась красными струйками по золотистому песку его кровь. А затем его подтащили к бурлящему котлу и опустили обрубки рук в кипящую смолу, чтобы он не умер от потери крови. И тут раздался его первый пронзительный крик боли, и толпа вздохнула с облегчением – наконец-то центурион испытал боль, которой заслуживал!
Когда же старший сын Забаая поднял с песка отрубленные кисти рук, вождь бедави снова улыбнулся и проговорил:
– Больше эти руки никому не причинят боли, галл. Мы увезем их в пустыню и скормим шакалам.
Винкт Секст в ужасе содрогнулся. Самое страшное для воина в его северном племени – это лечь в землю искалеченным. Без рук мужчина обречен на скитания в загробном мире, и нигде ему не будет покоя.
Его снова проволокли по песку и бросили на спину, а затем две женщины с улицы проституток пробились сквозь толпу и представились Забааю. Одна из них сказала:
– Мы поможем тебе, вождь бедави, и ничего не попросим взамен. После того как этот человек приехал в Пальмиру, от него пострадали несколько наших сестер, но до сих пор мы не могли ни от кого добиться правосудия.
Говорившая, очень искусно накрашенная, была высокой брюнеткой в зрелом возрасте, а с ней вместе пришла красивая молодая девушка – светлоголовая и голубоглазая из северной Греции. Не прикидываясь скромницей, девушка скинула с себя бледно-розовые шелковые одежды и предстала перед толпой обнаженной. Ее юное тело представляло собой образец совершенства – великолепные белые холмы грудей, тонкая талия и пышные бедра. С нарочитой неторопливостью девушка подошла к Винкту Сексту и стала у его головы. Чуть помедлив, грациозно опустилась на колени, потом наклонилась и коснулась его лица сначала одной грудью, затем другой. Тот застонал от безысходности, а Забаай, издеваясь над ним, проговорил низким голосом:
– До чего восхитительные фрукты, а, галл?
Винкт Секст снова застонал и дернулся, пытаясь сжать соблазнительную плоть. Казалось, он забыл, что недавно лишился кистей рук. Когда же вспомнил об этом, с его губ сорвались проклятия.
Тем временем младший сын Забаая бен-Селима, шестилетний Гассан, завладевший отрубленными кистями галла, дико выплясывал вокруг него, потрясая своими трофеями. А потом он положил их на пышные груди проститутки и пошевелил пальцами. Толпа взревела от хохота, явно одобряя выдумку мальчика. Центурион же перешел на свой родной язык и что-то завопил во весь голос – было ясно, что он осыпал проклятиями толпу, свою судьбу и все на свете.
– Он сейчас должен испытывать