Тяжко стонет мать,
Не одной дивчине друга
Вновь не увидать.
Дева слушает и стонет,
Слезы льет рекой:
Доля злая! Боже! Боже!
Жалок жребий мой!..
Я теперь, увы, узнала,
Чья рука была;
Я сама блестящий перстень
Милому дала!
Песня закончилась, и Звегливцев повернулся к Тане:
– Красиво, правда? Песня, похоже, сложена давным-давно. А люди помнят, поют, и слова её волнуют нас… Я раньше думал: отчего так много печальных песен, и все они красивы, слушаешь, и сердце щемит… Сейчас понимаю, что печали в жизни больше, чем радости.
– Может, Фёдор, тебе лишь кажется? Печали много, потому что ты выбрал судьбу воина. Остался бы в своём имении – жил бы припеваючи, горя не зная.
– Нет, не то… На войне смерть рядом, но и радость есть… Я и в столице не чувствовал себя счастливым. Всё ждал чего-то, ждал, что вот-вот придёт оно, то, что и объяснить невозможно: прекрасное, самое важное… Готовился, а оно не приходило и не приходило… Всё было обычное, будничное, дни тянулись и тянулись…
Тане захотелось его приободрить, развеять минорное настроение:
– Ну, тебе-то, могучий боец-богатырь, печалиться ни к чему! Могу предсказать, что твоя жизнь будет долгой, будет в ней и печаль, не без этого, но радости намного больше. Будет у тебя счастье: хоть ложками хлебай, хоть половником черпай!
– Как у вас с Сергеем?– он улыбнулся смущённо, вздохнул уже мечтательно. – Да, Танюша, мне бы хотелось таких отношений, как у вас…
– Не завидуй, пожалуйста, – попросила она.
– Нет, нет. Если и есть зависть, то самую чуточку. Мы все на вас любуемся. Вы счастливы, и как будто озаряете всё вокруг. Пожелай мне такого же счастья.
– Желаю, Фёдор, от всей души желаю… Однако у тебя всё по-другому будет, по-своему. Не забывай, мы с Сержем с детства знаем друг друга… Но, прости, пойду я. Слышь, как Ветерок ржёт, копытами бьёт? Заждался угощения, недоволен, что задерживаюсь.
Глава 4
За январь Куприянов два раза выводил отряды на север для наказания басурман. В дебрях Дели-Орманского леса во многих сёлах зимуют отряды турок, вышедших из Силистрии, из Шумлы. На Праводы набеги не совершали, а более северные гарнизоны тревожили. Из главного штаба поступил приказ очистить селенья от вооружённых отрядов. Один раз пехоту сопровождали эскадроны Лужницкого и Бегичева, другой – Вахрушева и Петрова. Прошлись по сёлам, привели в город почти две сотни голов скота, чтоб неповадно было впредь на русских нападать. Пусть поселяне не пускают к себе на постой разбойничьи шайки да сами в них не вступают, так и их дома никто разорять не будет. Серж и его друзья к таким экспедициям стали относиться, как к привычному рутинному делу, возвращаясь, не спешат хвалиться подвигами, как после первых своих побед, а по-деловому, без эмоций, подводят итоги, пишут рапорты.
Вокруг города стучат о мёрзлую землю заступы, кирки, лопаты – солдаты возводят валы и редуты. Инженер Бюрно, облазив окрестности, осмотрев Праводы со всех высот, начертал такой план оборонительных укреплений, что все пришли в восторг. Значит, показал себя молодцом