Видя, как офицеры провожают знамя по мере его движения головой, новобранцы начали делать то же самое.
Как только знаменная группа дошла до трибуны и повернулась лицом к полку, генерал скомандовал:
– Вольно! – и по этой команде солдаты с облегчением ослабили правую ногу.
Сначала около часа толкал приветственную речь командир полка Говненко, откровенно выебываясь перед приехавшими гостями, и солдаты заебались слушать про необходимость и значение военной присяги в стране, про обязательства, которые она возлагает и почетные, ответственные моменты, что светят военнослужащим сразу после ее принятия.
В числе явных плюсов выяснилось, что теперь официально можно будет отправлять новобранцев на войну, сажать их под арест, да и вообще – открывался целый ряд интересных дисциплинарных взысканий, и было похоже, что вот теперь-то парни попали в жопу с головой и ногами, причем очко это было полным при этом говна.
Стояла жара, с Джафара ручьем тек пот, и он уже давным-давно предал анафеме и толстую свинью в генеральском мундире, и весь этот полк с его заебами в целом.
Что до Кузи, то у него начались галлюцинации. Это случалось у него достаточно часто, парень понимал, что подобное ненормально, но боялся кому-либо об этом рассказывать, так как мог лишиться тепленького места в Министерстве иностранных дел.
Галлюцинации были, как правило, очень красочными, и всегда вызывали у Кузи странный прилив жестокости и агрессии. Любой психиатр ужаснулся бы, узнав, о чем порой думает воспитанный с виду молодой человек, исполненный в обществе самых изысканных и благородных манер. Одним словом – приличный и возвышенный юноша на самом деле был совершенно ебнутый на всю голову и опасный лютый психопат.
В частности, в данный момент Кузе приглючилось, что генерал вдруг превратился в аппетитно прожаренную индюшку в кителе с погонами, и парня ужасно подмывало подняться на трибуну и его при всех съесть. И еще выебать. Или сначала съесть… Выбор был очень сложный.
Кузе захотелось погавкать, потом повыть на луну словно вурдалак, хотя луны сейчас и не было. Впрочем, каким-то чудом парень видел ее достаточно отчетливо, она плясала и улыбалась, и уговаривала его кого-нибудь поймать и жестоко замочить.
Едва сдерживая в себе кровавые желания, Кузя стоял, глухо порыкивал, по подбородку его стекала слюна, и ему страсть, как хотелось забить кого-нибудь до смерти автоматом. Но остатки человеческого разума говорили парню, что так делать нельзя, и он им пока подчинялся.
Потом тени солдат на жарком плацу вдруг начали драться, резать друг друга, кусать, поедать и даже трахаться, и, глядя на их причудливые развлечения, Кузя думал лишь о том, как бы ни выебали до кучи и его.
На трибуне, рядом с генералом, стоял невысокий рыжеволосый человек, в форме темно-синего цвета