И вот наступило утро.
* * *
Данила зевнул, потянулся и решительно встал с дивана: хотелось пить, принять душ и поесть.
Традиционное начало дня – развалившись в уютном кресле на лоджии с сигареткой под чашечку кофе – в этот раз не состоялось по причине отсутствия и того и другого. В карманах куртки нашлась только пустая смятая пачка, а зерна закончились еще позавчера. Впрочем, сигареты всегда плохо сочетаются с похмельем, поэтому Данила спокойно прихлебывал горячее каркаде и смотрел на улицу через распахнутую створку. Из окон его квартиры, расположенной на «счастливом» тринадцатом этаже, открывался прекрасный вид на реку. По берегам тянулся частный сектор, а ближе к горизонту начиналась уплотнительная застройка огромного города с дымящими, как паровоз, трубами ТЭЦ.
«Куда мчим? – подумал Данила. – В светлое будущее?».
Сегодня было солнечно. Жить в области, в многоэтажном доме, характерном для мегаполиса, Данилу, в целом, устраивало: вокруг много зелени, воздух чище, малолюдно, спокойно, да и есть все блага цивилизации. Правда, за развлечениями надо ездить в город, до которого рукой подать, если, конечно, на автомобиле.
Вспомнив свой старенький «Мерседес», Данила поморщился.
Из-за угла дома показался белый четырехпалубный теплоход, увозивший пассажиров в многодневное путешествие. Навигация нравилась Даниле тем, что с ее началом по реке начинали ходить разные суда всевозможных размеров, форм и назначений. И все по-своему красивые. Особенно радовали яхты. Данила видел в них символ истинной свободы; на яхте можно было хоть одному уплыть далеко от земли, на которой скопилось так много тупости и грязи, на которой уже становится трудно дышать и невыносимо жить. Вот только свобода эта стоит несколько миллионов рублей.
«Да уж, – подумал Данила. – Есть все, только плати, но прыгнуть выше средней зарплаты по стране, чтобы замахнуться на мечту, почти невозможно. Вот как специально, вашу мать! Гады всякие наворовались, за власть вцепились и не перестают же наглеть. А народ живет просто – не жирует, не голодает, в меру ворчит. Прям, золотая конфуцианская середина, оставаясь на которой о яхте можно только мечтать».
Поставив пустую кружку на подоконник, Данила вздохнул.
«Не жизнь, а говно, – начал заводиться он. – И все сука против меня! Почему? Зачем? Хотя, сам тоже хорош. Бездарность, лентяй, трус, гедонист чертов, воплощение упущенных возможностей и неиспользованных шансов. Фу, аж противно. Ни на что не способен. Ни одного стоящего дела не довел до конца. В моем возрасте люди добиваются успеха, уважения, совершают подвиги, счастливы! А я даже семью не спас. С другой стороны, сердцу этой твари не прикажешь. Или я чего-то не сделал? Не доработал где-то? Не смог найти подходящих слов? Другой бы ползал на коленях, плюнув на свою гордость, рыдал, как истеричная баба, или, наоборот, пригрозил убийством, но не позволил бы жене уйти».
С