– Если бы я была киллером, первоклассным, профессиональным киллером, я бы убила каждого из них даже не за пол цент, а за оплаченную гильзу – вздыхала она. – Сколько потрёпанных, женских жизней остаются после таких мужчин. Остаётся только страшиться. Ценности ноль, а замашки на миллион. Хотя что в них есть, кроме их оскорблённых всем миром натур?
Она сетовала на каждого прокажённого, что стремился попирать её взгляды. Ей было в начале взрослой жизни невдомёк, что чем ниже рангом человек, тем больше он выставляет запретов. Тем больше, он ограничивает и позволяет топтаться своими грязными сапогами по женской душе. Наверное, от того, видя их натуру, она слыла в их глазах той, кто души не имела.
– Это хороший способ оградить себя от боли – говорила она.
Ох, как она была права! А ведь эта принцесса знала о боли ещё в тот момент, когда, казалось бы, всё должно́ быть радужным и ажурным. Но нет, первая её боль случилась тогда, когда она осознала, что роли отыгрываются людьми так же легко, как шелуха отлетает от семечек. Немного надави на них, и они уже показывают своё нутро. И к жалости, и скорби её детских представлений, они, не стояли её усилий, приложенных ради них. Среди них было куда больше гнилых, пустых, тех, кто были недостойны её чаяний.
Конечно, её слёз никто не стоил, ни офицеры, не знать, ни принцы, ни тем более пажи. Она не делила людей на ранги, но так сложно было не отличить мелкую душу от высокой. И встречая каждый раз «не ту», она, вздыхая с иррациональным взглядом, полным опытом отвечала:
– Каждая моя ошибка сегодня – завтра будет моим успехом.
В ней было мудрости на десятерых, то ли от столь чувственного сердца… Может быть, оттого, что она очень хорошо запоминала уроки, преподнесённые ей жизнью, но если бы ей выставлялась оценка за опыт, знания и пройденные грабли, она бы набрала десять из десяти. И это вовсе не ради её бахвальства сказано, просто эта принцесса, была круглой отличницей. Жаль только, что училась она на свой жизни, а не на чужой.
Как и заведомо принцессам, она или любила, или ей было безразлично. В безразличие она была великолепна так же, как и в любви. Отдаваясь полностью своим чувствам, она была искренна до каждой мелочи. Вряд ли кто был бы ещё способен, похвастаться такой же открытостью. Но если эти чувства приносили ей боль, она была в них искренна, так же, как и в ненависти. Не скрывая, своего отвращения и взгляда на происходящее. Она брала свой заветный блокнот и вычёркивала в нём имя человека раз и навсегда. Стоит ли говорить, о том, что блокнот – это всегда тайна. А каждое имя – это высеченная на сердце зарубка? Отнюдь. Она не была дешёвым отелем, что пускает к себе в сердце любого желающего: «Иначе сердца на всех не хватит» – строго говорила она.
Она могла шутить о чём угодно, но вот о сердце всегда вела разговоры серьёзные и не позволяла себе в его