Отодвинув кусок брезента, прикрывавший вход в блиндаж, нам навстречу вышел Лукин. Он был уже немолодым, опытным воякой, начавшим войну с самых первых дней. Среднего роста, довольно нескладный, он был, тем не менее, всегда энергичен и скор в движениях. Лицо его, изборожденное глубокими косыми морщинами и покрытое двухдневной щетиной, оживлялось прищуренными озорными глазами. Он внимательно осмотрел мою новую форму, потом окинул взглядом моих товарищей.
– Ну, здорово, бойцы, – как своих, поприветствовал нас комбат.
– Здравия желаем, товарищ майор, прибыли по поручению штаба дивизии для проведения разведывательного мероприятия, – ответил я.
– Знаю, знаю, лейтенант, зачем вы здесь. А ну давай все внутрь – не стоять же нам на проходе. Смотрю, нарядили вас, как на парад. Говорят, замполит распорядился. Сказал: «Так заметнее будут»
С этими словами комбат провел нас в темные недра своего низкого закопченного блиндажа.
– Михалыч, наведи-ка нам чаю пока! – бросил Лукин от входа одному из своих замов, сидевшему тут же на снарядном ящике и брившемуся опасным лезвием, глядя на себя в трехгранный осколок битого зеркала. Тот поспешно вскочил, отер грязным полотенцем мыльную пену с лица и исчез в проходе.
Комбат указал нам на лавку в углу, а сам устроился напротив, заняв освободившийся снарядный ящик. Откуда-то в его узловатых, словно ивовые корни, пальцах появился подробный план местности. Он раскрыл его и повернул ко мне.
– Гляди, лейтенант: вот железнодорожный мост, он тебе как ориентир; слева жилые дома, справа начинаются постройки, относящиеся к ремонтной станции. Сейчас там несколько наших пулеметных точек, но немцы постоянно норовят выбить оттуда мою пехоту. Их позиции вот здесь, в полуразрушенных многоэтажках, которые смотрят на станцию с северо-запада. Фрицы хотят вернуть мост, а нам нужен плацдарм за ним, и пока многоэтажки у них в руках, мы дальше за реку не пройдем. Сейчас сил на серьезную атаку нет ни у кого, но ясно, как день, что если где и начнется, то это будет непременно тракторная станция…
Я понятливо кивнул в ответ на его вопрошающий взгляд, а он, удостоверившись, что мне все ясно, заключил:
– Сейчас я схожу за Кривоносовым, попьете чаю на дорожку и будете выдвигаться.
Он резко встал и вышел из блиндажа. Пока его не было, его зам принес самовар и разлил по кружкам горячий, дымящийся чай. Мы взяли каждый по кружке, и, довольные радушным приемом Лукина, слегка повеселели.
Юсупов хотел было занять нас очередной байкой о своей предвоенной одесской жизни, одной из тех, что он всегда травил перед выходом на серьезные задания, но в этот момент из-под брезентового полога показалась коренастая фигура, одетая в полковничью шинель. Это был Кривоносов – плотный, крепко сбитый,