После неудачных крестовых походов заставить продолжать их потенциально протестных людей, способных на многое, было просто не возможно. Уничтожать постоянно рыцарей, недовольных было тоже не просто (хотя казни средних веков имели функцию и устрашения непокорных, профилактики возникновения системной, вооруженной, организованной, деятельной оппозиции).
В этой ситуации естественно возникли крестовые походы в рамках самой Европы. Это крестовые походы в Финляндию и на Русь (1232–1240), на Смирну (1343–1348), против османов (1396), крестовые походы времен Гуситских войн (1420–1434)… Но скоро участники этих походов поняли их тупиковость. В этих войнах более не приобреталось богатство, а шло уничтожение их участников. Поэтому эти войны активно стали заменяться торговыми, военными экспедициями в дальние страны. В этом случае энергия сильных, активных личностей была направлена не только на удовлетворение их потребностей, но и соответствовала в большинстве случаев потребностям элиты в распространении своего влияния на другие страны.
Хотя крестовые походы остались в истории уникальным способом освобождения от действенной оппозиции в момент экономического подъема Европы. Психологический механизм их зарождения был связан и с системами сравнений. Вот растет богатство у родственников, которые получили в наследство частную собственность, землю. Возрастание такого неравенства по эффекту кумулятивных причин рождает желание не отстать в этом процессе. Появляется желание, мотивация. Это опасно для элиты, особенно элиты третьего поколения. И что делать с такими людьми, если они сильны, характерны, амбициозны, готовы на смерть ради достижения более высокого статуса, ради приобретения собственности, ради власти и больше не желают идти на смерть в крестовые походы?
Психоэкономически закономерны в связи с этим массовые экспедиции за богатством в Индию, Китай, но особенно в Америку. И