Катя снова бросилась к двери и стала неистово колотить в нее сначала своими маленькими кулачками, затем ногой. Дверь глухо стонала, и только. Тут Катя обнаружила в двери вырезанную форточку, прочно закрытую снаружи, подобие той, что приделана на дверях камер преступников. Чуть выше окошечка был глазок, тоже закрытый снаружи.
Худшие предположения подтвердились. Да, ее похитили!
Она тихо сползла на пол, уткнулась в колени в шелковых брюках и горько, безутешно взвыла волчицей, у которой перебили всех щенят.
Если бы Катя не была во власти отчаяния и рыданий, то она наверняка бы услышала, как к двери кто-то, грузно ступая, подошел, приоткрыл глазок и тихо произнес на турецком языке, обращаясь к обладателю мягких, почти неслышных шагов.
– Она все поняла. Плачет от отчаяния.
– Подождем, когда пройдет истерика, – был ответ на первую реплику. – Оберегай птичку, несущую золотые яички.
Мягкие шаги удалились, грузных слышно не было, очевидно этот человек уселся на стул в ожидании, когда время и слабость станут его союзниками и помогут подыскать ключ к пташке, чтобы она продолжала нести золотые яички.
Счастье человека изменчиво, как погода. Эту изменчивость Катя испытала на собственной шкуре.
Совсем недавно считала себя счастливейшим человеком. У нее есть любимый и любящий мужчина, с которым она сегодня должна пойти к алтарю и поклясться перед Богом в вечной верности. Зная, что колосс счастья должен стоять если не на золотых, то на серебряных ногах, но отнюдь не на глиняных, ибо от слез безденежья они будут размыты, она постаралась эти ноги сделать прочными. Катя видела своими глазами счет на триста тысяч долларов в одном из коммерческих банков города. Но разве подлинное счастье можно измерить банкнотами? Оно неизмеримо. Теперь его попросту нет, все улетело в тартарары. Осталась только неизвестность, та мука, которой пытают узников, засадив их в каменные мешки, подобные замку Иф.
Катина камера не в подземелье, в окно светит солнце, слышен гул улицы, но неизвестность от этого не исчезает, и она с изощренностью палача инквизиторов рвет в кровь Катину душу. Девушка поминутно смотрела на часы в надежде, что сейчас за полчаса, за пятнадцать, за пять минут до назначенного часа венчания раскроется дверь, в нее ураганом влетит Вовчик, схватит за руку, и они молнией полетят в церковь. Но проходили минуты, и стрелка неумолимо перевалила за желанную цифру, ставшую теперь роковой, а дверь не открывалась, коридор безмолвствовал, глуша ее беспомощный стук в двери, крики мольбы и проклятья. Пока приближался назначенный час венчания, Катя жила надеждой, что все образуется. Ведь надежда может быть самым сильным оружием в борьбе со злом, и она таковым оставалась до самой последней секунды. Но надежда