Как сержанту удалось провернуть заведомо невыполнимую задачу, оставалось для него загадкой. На расспросы полковника, он отвечал уклончиво. Мол, всё благодаря невероятному упорству, несгибаемой воле и непоколебимой вере в собственные силы. Так и убыл в свою часть, не поделившись секретом солдатской смекалки.
Полковник, конечно же, этому не верил, но никак не мог найти рационального объяснения произошедшему. Кто или что это нечто сверхъестественное, что помогло сержанту наполнить водой бочку? Бурный ливень? Рой тайных помощников с сотней кружок? Пожарный гидрант и шланг? Или сговор с потусторонними силами?
Но все эти версии отметались как несостоятельные. И что удивительно! Свидетелей чудотворному наполнению бочки не обнаружилось. Муки мыслительного процесса плавили серое вещество полковника, но шарада упорно не решалась.
Глядя со второго этажа на объект размышлений, Дубов курил очередную сигарету, стряхивая сгоревший табак в лежащую на широкой ладони пепельницу. Ничего вразумительного в голову так и не приходило. Перевернув пепельницу, Дубов высыпал окурки в мусорное ведро и похлопал по наружной стороне хрустального донышка. И тут в черепную коробку ударила молния-догадка.
Как держал полковник пепельницу в руке, так он с ней и пролетел мимо ошарашенного дежурного, сидевшего в приёмной. Перемахивая ступени, Дубов вынесся во двор и большими скачками добрался до бочки. Шлёпнув пепельницей по воде, он выпустил её из пальцев и, упершись руками в бока, громко расхохотался, изумляя гоготом караульных и обитателей узилища.
– Ну, ни хрена себе! С клёна падают листья ясеня! – раскатывался гром. – Очевидное – невероятное! Ах, шельма! Ай да пройдоха!
В лучах электрических фонарей, освещавших мокрый плац, кусок горного хрусталя тускло поблёскивал многочисленными гранями, прочно обосновавшись на плоскости нижней крышки перевёрнутой вверх дном пустой бочки. Потревоженная в огромном блюдце вода пустила круги и закачала на мелких волнах пепельную пыльцу. Ответ, как это часто водится, лежал на поверхности.
Глава 5. Перемены
Три женщины, склонившиеся над постелью седого старика, безучастно смотрели в неподвижное лицо. Умирающий еле дышал, медленно высвобождая усталый дух, застрявший в изъеденном болезнью теле. Мимические мышцы растеклись под кожей холодеющим стеарином, щёки с короткой стернёй щетины ввалились, нос утончился и заострился.
– Я предупреждала, – заявила Лахесис тоном председателя консилиума и повернула голову к прядущей Клото.