Он тоже кричал, звал ее, был неестественно возбужден. Мальчику вдруг стало неловко и он одернул его:
– Да не ори ты!
И тот вдруг поник, опустился, обмяк. Он уже не кричал, лишь слабо махал рукой.
А город разноцветно сиял огнями. Напротив через пролив медленно вращалось гигантское колесо обозрения в Скансене. Пароход медленно отходил. Его оттягивал разноцветный буксирчик. Дедушка сидел на скамейке у стенки на передней палубе. Он был бледен, или так казалось в сумерках приближающейся ночи, не говорил ничего, смотрел невидящими глазами на удаляющийся светящийся город и думал о чем-то своем…
На следующий день было только море. Пустое серое море. Пароход был все тот же. Вечером в зале опять играл все тот же ансамбль. Не хватало пианиста и басиста. Та самая красивая женщина не танцевала. Она сидела на приступке у входа с распущенными волосами и в стоптанных туфлях без чулок.
Утро. Осень. Доки. Портовые краны. Солнце сквозь туман. Ленинград.
В ту осень, гуляя у Петропавловской крепости, он шел и оглядывался на лежащий на асфальте ярко-зеленый лист на фоне разбросанных по земле желтых листьев, и думалось ему: «Вот этот момент еще не ушел». Как будто оглядываясь и смотря на удаляющийся лист, он возвращался в то, уже прошедшее время. Когда смотрел вперед и не думал об этом листе, казалось – там будущее, оно уже наступило, прошлое навсегда ушло. Но что-то заставляло его оглянуться, и опять вдалеке все так же лежал этот зеленый лист, и был тот же самый момент, когда он в первый раз видел его. И оказывалось, что прошлое продолжалось.
Часть II
⠀ ⠀
Кто бы ты ни был, наш гость незнакомый, —
Воин ли смелый, иль мирный селянин,
Муз ли веселых крылатый любимец,
Близок ли путь твой, иль цель твоя – за морем,
Все же я знаю, что общее нечто
В радостном мире с тобой нас сближает —
Синее небо с лазурными звездами,
Ветер певучий, родник говорливый,
Птиц щебетание над тихими гнездами,
Шелест и шепот склонившейся ивы —
Общий язык есть, всемирный и вечный.
Посох дорожный оставь у порога,
В круг наш с душою беззлобной войди ты —
И благосклонными будут Пенаты.
Несколько пожелтевших тетрадных листков. Записи начинаются и кончаются на полуслове.
…назначили в другой полк, и они уехали в город Моршанск. Этим, как говорила мать, связь со всеми родными отца была прервана, так как отцу, по его роду службы, приходилось все время ездить. Он был на Турецкой войне, был ранен под Кюстенжи и там, в болотах и на холоде, потерял совершенно свое здоровье. Его я помню уже больным, бледным и худым. Полк его тогда стоял