Не на шутку встревоженный, Флорестан обратил вдруг внимание на зловещее выражение лица графа де Сен-Реми и теперь с опаской следил за каждым его движением и жестом.
Он не мог бы объяснить, в чем дело, но испытывал смутный страх.
– Нынешним утром, когда вы меня увидели, у вас мелькнула одна-единственная мысль: «Отец ни за что не позволит опозорить свое имя, он заплатит… если мне удастся ловко притвориться и убедить его в моем мнимом раскаянии».
– Ах, неужели вы можете подумать…
– Не прерывайте меня… Но я не попался на удочку; в вас нет ни стыда, ни сожаления, ни угрызений совести, вы порочны до глубины души, у вас в жизни не было ни проблеска порядочности; вы не начали воровать, пока вы обладали средствами для удовлетворения ваших потребностей, это именуют честностью богачей вашего пошиба; потом на свет явились бестактные поступки, вслед за ними – поступки низкие, и, наконец, пришел черед преступлению: вы совершили подлог. Но это только начальная пора вашей жизни… и она может показаться прекрасной и чистой по сравнению с тем образом жизни, какой вас ожидает впереди…
– Да, так случится, если я не изменю своего поведения, согласен; но я изменю его, клянусь вам в этом, отец.
– Вы ни в чем не изменитесь…
– Однако…
– Повторяю: вы ни в чем не изменитесь… Изгнанный из того круга, где вы до сих пор вращались, вы очень скоро станете преступником, подобно тем мерзавцам, среди которых вы непременно окажетесь, так что вы непременно станете вором… а если вам это понадобится, то и убийцей. Вот что вас ждет впереди.
– Я стану убийцей?! Я?!
– Да, вы, ибо вы подлец и трус!
– Я дрался на нескольких поединках и при этом доказал…
– А я говорю вам, что вы трус! Вы предпочли бесчестие смерти! И наступит такой день, когда вы для того, чтобы ваши новые преступления не выплыли на свет, пойдете на то, чтобы отнять жизнь у другого человека. Но этого не должно произойти, я не желаю, чтоб это могло произойти. Я появился в самое время, чтобы спасти, по крайней мере, свое имя от публичного позора. С этим пора покончить.
– Что это значит, отец… покончить? Что вы этим хотите сказать?! – воскликнул Флорестан, которого все больше и больше пугало грозное выражение лица графа и его всевозраставшая бледность.
Внезапно в дверь кабинета громко постучали; Флорестан направился было в кабинет, чтобы отпереть дверь и тем самым положить конец разговору с отцом, который приводил его в ужас, но граф железной рукой схватил его за плечо и удержал на месте.
– Кто там стучит? – спросил граф.
– Именем закона, отворите!.. Отворите!.. – раздался в ответ чей-то голос.
– Стало быть, это был еще не последний подложный вексель? – негромко спросил г-н де Сен-Реми, грозно взглянув на сына.
– Это был последний… клянусь вам, отец, – ответил Флорестан, тщетно стараясь освободиться от мощной руки графа.
– Именем закона… Отворите!.. – снова послышался голос.
– Что вам угодно? – спросил граф.
– Я комиссар полиции;