Девушке казалось, что она знает ответы на эти вопросы, но мысли путались в голове, будто бы кто-то специально перемешивал их.
– Разве слуги императора опаснее разгневанной стихии? – пронеслось в голове у Даши. Или эти слова принес ветер?
Шторм затихал, лучи восходящего солнца ласково касались Дашиного лица. Но девушка была настороже – лодку по-прежнему бросало из стороны в сторону. Даше чудилось, что она сама – всего лишь бумажный кораблик, которым по очереди играют волны и ветер.
Море пенилось, как шампанское. Морская пена навязчиво стремилась то заполнить дно лодки, то попасть прямо Даше за шиворот. Ветер трепал волосы, запутывал отдельные пряди. Стараясь спасти их от расправы ветра, Даша провела рукой по голове и ощутила, что прикасается к чему-то чужому. Волосы стали чужими – укоротились и выпрямились. И как будто бы потеряли свою силу, стали тонкими и тусклыми, почти седыми. Последнее Даша поняла, когда поднесла к глазам заплетённую косичку. Рука метнулась к лицу. Морщины и складки испещрили его. Даша зачерпнула немного воды из лодки и взглянула в своё отражение. Из солёной воды на неё смотрели два тёмных глаза. В них читались мольба и надежда, но в то же время какая-то потаённая сила. Даше на какое-то мгновение стало страшно, но, поймав этот взгляд в отражении, она вдруг успокоилась. Девушка поняла, что тёмные чужие глаза на что-то указывают. Она опустила взгляд и увидела самурайский меч, подвешенный к её поясу. Вынув меч из ножен, Дарья заметила, что он исписан какими-то письменами. Они становились всё больше и больше и двигались в точности как имена актёров в титрах к фильму. Но поскольку были написаны иероглифами, Даша не могла их прочесть. Тогда она взмахнула мечом и рассекла им воздух. Буквы поплыли перед глазами. Новая волна опрокинула лодку.
Дзинь! Дзииииииииинь!
Будильник продолжал настойчиво звонить, и Дарья неловким движением руки человека, который только-только очнулся ото сна, попыталась его унять.
Бааам. Бум. Бум. Дзиинь. Шлёп.
На пол с прикроватной тумбочки полетели сразу оба каталога, расчёска, губная помада и, наконец, возмутитель спокойствия – будильник, успев в последний раз предостерегающе звякнуть во время падения.
– Ох, – произнесла Даша, сползая с кровати, чтобы поднять вещи.
Она медленно собирала предметы с пола по одному, по очереди поднося каждый к своим заспанным светло-карим глазам, а уже потом осторожно ставила их обратно на тумбочку. Каково же было её удивление, когда среди упавших на пол вещей она обнаружила сложенный вчетверо листок, исписанный аккуратным, хотя и торопливым почерком на иностранном языке. Дашину сонливость как рукой сняло! Язык напоминал французский. Это предположение Даша сделала, руководствуясь, скорее, интуицией, чем знанием языка. Кроме русского, Даша более-менее владела английским, но не могла прочесть ни слова из этого письма. Или Дашин запас слов был мал, или перед ней было письмо, написанное