– С фотографией то же самое. Искусство – это парадокс. Оно не ощущение, но его ощущают. У этого кофе вкус мышиного помета. Лучше чай.
Джаспер заваривает чай и приносит к столу.
– Куда ты потом идешь? – спрашивает Мекка.
– У нас в два часа репетиция. В Сохо.
– А вы – хорошая группа?
– Мы стараемся. – Джаспер дует на чай. – Мы играем вместе всего месяц, так что все еще ищем свое звучание. Левон говорит, что сначала надо отшлифовать десять песен, а уж потом давать концерты. Он хочет, чтобы мы явились во всей красе и во всеоружии, будто Афина из головы Зевса.
Мекка жует «Витабикс».
– Сегодня твой последний день в Англии. Может быть, у тебя еще много дел или ты хочешь попрощаться со знакомыми? Но если ты свободна, то пойдем со мной на репетицию.
Наверное, полуулыбка Мекки что-то означает.
– Еще одно свидание?
Джаспер опасается сделать неверный шаг.
– Да, если это не преждевременно.
– Преждевременно? – (Кажется, он ее насмешил.) – Мы с тобой только что переспали. Для «преждевременно» уже поздно.
– Извини. Я не знаю правил. Особенно с женщинами.
– Мы с тобой знакомы всего два дня и три ночи.
– Да, а что?
Мекка дует на чай:
– А кажется, что дольше.
Два дня и три ночи назад Хайнц Формаджо распахнул входную дверь апартаментов в одном из роскошных особняков близ Риджентс-парка. Хайнц был в пиджачной паре, при галстуке, расшитом алгебраическими уравнениями, и в строгих очках.
– Де Зут! – (Джасперу пришлось стерпеть крепкие объятья.) – Я так и знал, что это ты! Гости обычно звонят длинным звонком – дзыыыыыыыыынь! – а у тебя получается дзынь-динь-ди-линь-дзынь-дзынь, дзынь-дзынь. Боже мой, ну у тебя и патлы! Длиннее, чем у моей сестры.
– У тебя залысины, – сказал Джаспер. – И ты растолстел.
– Ты, как всегда, образец такта. И к сожалению, я действительно прибавил в весе. На мою беду, оксбриджские профессора едят как короли.
В коридор врываются голоса и звуки колтрейновской «My Favourite Things»[14]. Формаджо ставит дверной замок на предохранитель и выходит наружу:
– Прежде чем войти, скажи мне, как ты?
– В ноябре переболел простудой, а на локте у меня псориаз.
– Я про Тук-Тука.
Джаспер замялся. Он еще не рассказывал об этом никому из группы.
– По-моему, он пытается вернуться.
Формаджо уставился на него:
– С чего ты взял?
– Я его слышу. Или мне кажется, что слышу.
– Стук? Как раньше?
– Очень тихий, поэтому я не уверен. Но… мне кажется.
– Ты обращался к доктору Галаваци?
Джаспер помотал головой:
– Он вышел на пенсию.
Из квартиры Формаджо послышался смех.
– А лекарство у тебя осталось? На всякий случай?
– Нет. – Взгляд Джаспера скользнул по изогнутому коридору полукруглого здания, в котором находится лондонская квартира Формаджева