– Все через забор! – ахнул Глеб, взлетая на полусогнутых.
Откуда-то сбоку бежала Маша Курганова, стреляя с обеих рук из пистолета. Слева Оболенский прикрывал Любашу, та визжала, что она уже взрослая и обойдется без «провожатых». Люди посылали через забор упругие тела, сверху Люба и Оболенский втащили стонущего Равиуллина. Глеб считал прыгающих «овец» – те двое, третий, Маша, Черкасов с Издревым… Разбежался и запрыгнул на ограду под ливнем пуль, перекатился, сорвался вниз, сдирая пальцы. Его поймали, не дали разбиться в лепешку.
– Господи, жив… – выдохнула Маша.
– Где Бутерс? – билась в нервном припадке Любаша.
– Да какая, на хрен, разница? – рычал Глеб. – Потом разберемся…
Болело все, что могло болеть – хорошо размял свои косточки. И остальным досталось не меньше. Марата Равиуллина положили рядом с забором. Он пытался что-то сказать, но только кашлял и хрипел. Пуля попала в живот, и из раны хлестала кровь. Глаза бойца закатывались. Над ним уже «колдовали» Маша с Любой, рвали на себе камуфляж, пытались остановить кровотечение. Маша при этом поминала Всесильного, а Любаша безостановочно материлась. Из-за забора доносились одиночные выстрелы и рваные очереди.
– Что это б-было, Глеб? – заикался Черкасов. – Так ведь и п-пропоносить может…
– Ясен пень, за Бутерсом пришли дружки его… – бросил Глеб. – Кроме Равиуллина, все целые?
Ответить спецназовцы не успели. Настала оглушительная тишина, и в этой тишине все похолодели, когда ощутимо вздрогнула земля и прозвучал глухой, неимоверно глухой взрыв. Такое ощущение, что рвануло где-то близко, но под многометровой толщей воды. Дошло не сразу, а ведь действительно… под многометровой толщей воды!
– Ой, мамочка… – и привалилась к забору Люба, закрывая рот ладошкой.
Остальные потрясенно молчали.
– Подождите, – заскрежетал металлом Оболенский, – вы хотите сказать, что это взорвалась…
Кожа покрывалась гусиными мурашками. Холодок струился по позвоночнику, дышать становилось трудно.
– Издревой – за мной… – сопротивляясь безысходной тоске, выдавил Глеб. – Остальным – оставаться здесь, действовать по обстановке, Оболенский – за старшего…
Они спешили, карабкались, старались не думать о самом страшном. Выбросили бесполезные «калашниковы» – все равно в них ничего не осталось – спрыгнули в воду с нависающих над морем скал, поплыли вокруг острова, прижимаясь к отвесным монолитам. Где-то за кадром гремели одиночные выстрелы, перекликались люди. Перебраться вплавь с южной на восточную оконечность