– Да пошли они, эти лица… – проворчал Равиуллин, переворачивая Уикермана, который как-то подозрительно помалкивал, потряс его, обеспокоенно приложил ухо к груди.
– Состояние больного стабильное? – предположил Издревой. – Живой? Потыкай в него чем-нибудь.
– Живой, – облегченно вздохнул Равиуллин. – Не хочу убивать американцев.
– Ты их любишь в душе, – хихикнула Люба.
– Я их фильмы люблю, – пояснил Марат. – Умеют же, гады, снимать, в отличие от наших.
– И куда нам девать этих специалистов среднего звена? – задумался Мишка.
– Связать, и на хранение, – распорядился Глеб. Он сочувствовал в душе этим людям. Профессиональное будущее правительственных агентов виделось смутно, но хоть живые…
Их связали за пару минут, оттащили к лестнице, после чего с большим любопытством уставились на грузное тело, лежащее у стены. Мужчина ворочался, издавал мычащие звуки – он чувствовал, что вне пределов мешка происходит что-то любопытное, и хотел при этом присутствовать. В его мычании прослушивалось что-то жалобное, просящее, но вместе с тем и… оптимистичное.
– Переходящий приз, – уважительно заметила Маша.
– Секретоносец наш, – с гордостью сообщил Черкасов.
– В общем, кот в мешке, – поддержал публику Глеб, пристроился на колени, вытащил нож и перерезал веревки, после чего с драматической неторопливостью принялся стаскивать мешок с головы «кота»…
Такое случается в остросюжетных произведениях – хочешь увидеть одно, а видишь другое. Но данный случай являлся исключением. Мужчина со связанными за спиной руками был определенно Бутерсом Виктором Павловичем. Неизвестный широкой публике, но известный тому, кому надо. Моложавый, плотный в кости, хорошо сохранившийся для своих сорока восьми и не успевший отощать на казенных американских харчах, с жесткими слипшимися волосами, массивной квадратной челюстью, шныряющими глазами. К «обезвреживанию» почетного арестанта правительственные агенты подошли вдумчиво. Связанных рук и мешка на голове показалось мало. Рот мужчины был заткнут кляпом – жесткой кожаной бечевой и пропущенным сквозь нее теннисным шариком, качественно перекрывшим ротовую полость. Уши были заткнуты женскими гигиеническими тампонами – явно новая технология. Мало того, что этот тип ничего не видел, он еще и ничего не слышал! Освобожденный от перечисленных неудобств, он, тяжело дыша и утирая рукавом пот со лба, разминал затекшие запястья.
– Боже, парни, как славно, что вы уже здесь… – хрипел пленник по-английски и моргал, чтобы вернуть способность видеть. Способность возвращалась медленно. Но когда он разглядел лица людей, склонившихся над ним, с человеком произошла разительная метаморфоза. Он растерялся, вновь забегали глаза, и судорога перекосила лицо. Похоже, Виктор Павлович рассчитывал увидеть кого-то другого! А у Глеба в этот момент