Отряды молодых людей ходили по улицам, подбирая мертвых, они входили в подъезды, поднимались по лестницам, заходили в жилища. Это были молодые монатто, в основном студенты из Берлина, Мюнхена, Вены, были и депортированные из Бельгии, Франции, Голландии и Румынии. Многие были когда-то богаты и счастливы, жили в красивых домах, росли среди роскошной мебели, старинной живописи, среди книг, музыкальных инструментов, среди старого серебра и хрупкого фарфора, а теперь, закутанные в рваные тряпки, они с трудом тащились по снегу, еле переставляя обмотанные тряпьем ноги. Это были молодые умники, получившие образование в лучших университетах Европы, говорившие по-французски, по-богемски, по-румынски и по-немецки на мягком венском диалекте, теперь оборванные, изголодавшиеся, пожираемые насекомыми, все еще страдающие от побоев, оскорблений и мучений, пережитых в концентрационных лагерях и во время страшной одиссеи из Вены, Берлина и Мюнхена, из Парижа, Праги и Бухареста до гетто Варшавы; но в их лицах светился прекрасный свет, молодое желание помочь, облегчить неизмеримую муку своего народа, в движениях и взглядах – благородный и решительный вызов. Я наблюдал их за милосердной работой и негромко говорил по-французски: «Un jour vous serez libres; vous serez heureux, un jour, et libres»[90], молодые монатто поднимали голову и улыбались мне. Потом медленно переводили взгляд на Черного Стражника, следовавшего за мной как тень, вперяли взгляд в жестокого, красивого лицом Ангела, в Ангела Писания, глашатая смерти, и склонялись к простертому на тротуаре телу, склонялись, неся счастливую улыбку голубому лику усопшего.
Они поднимали мертвого бережно, как деревянную статую, клали на телегу, запряженную оборванными изнуренными молодыми людьми; на снегу оставался отпечаток трупа – желтоватое пятно, таинственное и страшное, как все, к чему прикасаются мертвые. Стаи тощих собак, обнюхивая воздух, шли за похоронной процессией; ватаги мальчишек с печатью голода, бессонницы и страха на лицах проходили, подбирая на снегу тряпки, обрывки бумаги, пустые банки, картофельные очистки – драгоценный мусор, который нищета, голод и смерть всегда оставляют после себя.
Из