Я по-прежнему испытываю почти те же самые чувства, как тогда, словно обнаружила что-то, сравнимое по своей ценности разве что с золотым слитком. И хотя сейчас нам разрешают собирать фрукты прямо с деревьев, ни одно яблоко в мире не было так сладко, как то, что упало в то утро и валялось под моей собственной яблоней.
Тебе не кажется, что вообще-то сентябрь – фантастический месяц? Последняя лихорадочная вспышка лета перед тем, как исчезнуть с лица земли!
И ещё я люблю сентябрь потому, что сейчас так много прекрасной полезной еды. Ходить на рынок в это время года – настоящее приключение. Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда я вижу лотки, переполненные яблоками, грушами, сливами, помидорами, ягодами, грибами, дынями, горохом, фасолью и капустой.
В воскресенье мы совершили нашу традиционную ежегодную вылазку за брусникой. Мы едем в шарабане, запряжённом парой лошадей. В нашем городе есть возница, который сдаёт этот прекрасный экипаж напрокат, и когда мы, дребезжа, проезжаем по ухабистой булыжной мостовой Стургатан[13], люди знают, что наконец-то брусника созрела!
– Я люблю сидеть так высоко над головами людей, и чувствовать, что пахнет лошадьми, и знать, что целый день проведу в лесу, – говорит Сванте.
И мы понимающе киваем друг другу.
На этот раз Сванте взял с собой свою гармонику, и, как только мы выезжаем за заставу, он начинает играть Архольмский вальс[14]. Но лошади были, верно, из музыкальных. Они пугливо прянули в сторону, и вознице потребовалась вся его сила, чтобы их удержать. Так что Архольмский вальс быстро прекратился. И я сказала:
– Кое-кто вечно жалуется, когда я играю на пианино, но должна сказать, я-то, во всяком случае, играю не так, чтобы до смерти напугать лошадей.
– Меня это удивляет, – произнёс Сванте. – Если бы пианино было здесь с тобой в экипаже и ты вместо Архольмского сыграла, как обычно, вальс «Дунайские волны», тогда, мне кажется, лошади помчались бы и неслись до тех пор, пока не сдохли. Когда играю на гармонике я, лошадей всё-таки ещё можно придержать, и я считаю это довольно высокой оценкой моего искусства.
Мы ездим всегда в одно и то же место. Это крестьянская усадьба, расположенная на расстоянии одной мили[15] от города. Один из прежних папиных учеников – владелец тамошней усадьбы, и мы заполняем наши корзинки в его лесу. А одновременно и наши желудки – взятыми из дома завтраками. Собственно говоря, это последнее писать не следовало бы. Ведь папа утверждает, что, когда школьникам велят написать сочинение о какой-нибудь экскурсии, оно бывает главным образом посвящено взятым из дома бутербродам. Поэтому, прежде чем дети начинают писать сочинение, папа на всякий случай громко кричит:
– Съешьте бутерброды перед уходом из дому!
Ну а мы этого не сделали, и я уверена в том, что бутерброды, положенные на мшистый камень, окружённый высокими елями и поросшими