Я оборачиваюсь к Клео в недоумении. Она беззвучно произносит:
– Тсс!
Хотя у нас мало шансов убедительно притвориться, будто нас нет дома, ведь в квартире горит весь свет и Род Стюарт оглашает окрестности песней «Первая рана – самая глубокая».
Скрипнув, приоткрывается щелка почтового ящика, и мы падаем на пол, как марионетки, которым перерезали нитки.
Глава 2
– Кимми! Это я. Ты дома? – слышится мелодичный голос.
– Мама? – шиплю я, прижавшись щекой к шершавому дощатому полу.
– Милая, впусти меня, пожалуйста, тут снаружи капает!
– Минуточку! – ору я, и мы с Клео пулей несемся в ванную.
В надетых на левую сторону халатах мы толкаемся локтями над раковиной, пытаемся оттереть с лиц пунктирные линии и привести в норму мультяшно-увеличенные губы. Я отчаянно намыливаюсь, а Клео решает изобразить из себя героиню старинных комедий, которой залепили тортом в лицо, и наносит на физию маску из глины с овсяными хлопьями. Я решаю последовать ее примеру, но маска, которую я выдавливаю из первого попавшегося тюбика, по консистенции напоминает липкое подтаявшее желе, а потому ничего не скрывает – только добавляет блеска. Слышно, как нетерпеливо гремит крышка почтового ящика. Беззвучно ругаясь, я бросаюсь обратно в прихожую и отпираю дверь.
– Прости, пожалуйста, – у нас тут небольшая косметическая оргия, – задыхаясь, объявляю я, поплотнее пристраивая на голове тюрбан из полотенца.
Мама с подозрением смотрит на мое лицо, сияющее свежим лаковым покрытием. Мы отказались ото всех скидок в салонах красоты, которые она нам предлагала, так что она точно знает – для нас необычны воскресные вечерние косметические процедуры.
– Чаю? – предлагаю я, надеясь привести себя в порядок на кухне.
– Я же говорила, что зайду сегодня вечером, – говорит с недоумением мама. – Не понимаю, почему у тебя такой удивленный вид.
О боже – это из-за скотча, которым я подтянула брови поближе к вискам. Я вглядываюсь в свое отражение в чайнике и пытаюсь осторожно отклеить скотч, не оставшись при этом без волос на висках.
– Ромашка с лимоном! – кричит мне вслед мама.
Я закатываю глаза и достаю пакетик. Ее вечная борьба за внутреннюю чистоту действует мне на нервы. Она кипятит фильтрованную воду даже для своей грелки. Мама появляется в дверях.
– Что это? – требовательно спрашивает она, и голос ее слегка дрожит.
Я оборачиваюсь и вижу, что она держит в руке брошюрку клиники доктора Чарта. Меня охватывает ужас – сколько бы я ни говорила, что я сама по себе и мне плевать, что она думает, – у меня внутри все переворачивается.
– А, это? Ерунда, – бросаю я с великолепной небрежностью.
– Тогда