Приверженность позитивистским методологическим установкам прослеживается во всех текстах курсов, как литографированного 1911 г., так и опубликованных в 1915, 1916, 1918 гг. (тексты трех последних фактически тождественны). Текстологическая сверка показывает, что курс 1918 г. можно назвать стилистически-композиционной редакцией курса 1911 г., концептуальных изменений в тексте не наблюдается. Проведена лишь работа по устранению некоторых обобщающих, итоговых формулировок, методологических положений, более резко сформулированных в курсе 1911 г. К ним можно прежде всего отнести декларируемую претензию на объективность в интерпретации исторических явлений: «Мой курс будет чужд всяким притязаниям на построение древней русской истории в духе исторического монизма, как идеалистического, так и материалистического (т. е. марксизма. Д. К)»[267]. Любавский пишет, что чужд тенденции свести историю «на раскрытие действия одной основной причины, на внутреннюю эволюцию основной причины»[268]. Преклонение перед теорией равнодействующих факторов, заявка на объективность сопровождаются выпячиванием роли политического фактора, поскольку главной задачей является, по его словам, «выяснение генезиса и первоначальной формировки того древнерусского государства, которое послужило ядром теперешней России»[269]. В связи с этим ученый считает важным выяснить эволюцию «внутренних форм на Руси, различных ее политических организаций, которые, в конце концов, привели к монархически-абсолютистской организации Московского государства…»[270]
Эта трактовка роли и места политического фактора в истории, понимание государства как «союза людей под одной верховной властью на определенной территории»[271] типичны для «государственников». Вследствие этого «древняя русская история» под пером М. К. Любавского часто выглядит как история ее государственных учреждений, политических и правовых институтов.
Лекции, изданные в 1915 г., главным образом в учебных целях, М. К. Любавский связывал с «Очерком истории Литовско-Русского государства», с представлениями их автора о ходе истории Киевской Руси, по отношению к которой Русь Литовская была как бы прямым продолжением, непосредственной преемницей, и о ходе истории Суздальско-Московской Руси как противоположном течении, «хотя и вышедшем из одного Литовско-Русского исторического русла»[272]. В целом «Очерк…» и «Лекции…» должны были дать «общее построение русской истории во всех главных ее течениях» до конца XVI в.
Концептуальную основу лекций составляли положения «Курса русской истории» В. О. Ключевского[273]. Курс М. К. Любавского,