– Да тебе и не положено, – засмеялся Алексей. – Ты дама. Делать предложение – мужская доля. А твоя – заплакать и сказать: «Ах, это так неожиданно и так ответственно. Я должна месяц подумать. Понять себя!» В кино так говорят всегда.
– Я хочу за тебя выйти замуж. Подумала. Себя поняла, – Надя тоже глянула в окно. Лёхина мама подходила к подъезду. – Наши желания совпадают.
– Остались родители, – Лёха почесал затылок. – Надо ведь их этим обухом по головам стукнуть аккуратно и умно, чтобы их кондрашка не хватила, чтоб женская половина в обмороки не валилась.
– Ну, не такая это и проблема, – задумалась Надя. – Есть одна мудрая мысль. В какой-то книжке выловила. В кино скажу. Или после него.
Звонок в дверь свернул важнейшие размышления о прекрасном будущем.
– Вы чего в доме сидите? – удивилась мама, после чего поздоровалась и поцеловала Надежду в щечку. – Такая погода на улице! Сама бы гуляла ещё часа три, но план на завтра надо писать. Погуляйте, да на вечерний в кино сходите. В «Казахстане» уже идет «Не горюй». Прекрасный, говорят, фильм.
– Мам, гляди! – Лёха показал два билета.– Мы на дневной не успели. Переждали дома. Сейчас идём уже.
– Не идём, а бежим! – воскликнула Людмила Андреевна. – Без пятнадцати восемь.
– Зря я не занимаюсь лёгкой атлетикой, – засмеялась Надежда.
Они с мамой опять поцеловались и Лёха потянул теперь уже узаконенную невесту за руку.
– Понеслись. Опоздаем!
В кинотеатре они сидели на третьем ряду. Поэтому говорить было неловко. Народ этого не любил. Ни с боков сидящий, ни позади. Да и передние тоже поворачивались с кислыми физиономиями. Поэтому Лёха с Надеждой прислонились головами, что позволяло неслышным для посторонних шепотом вести нужную своевременную, не терпящую отлагательств большую беседу.
– В общем, я им прямо так и скажу, – закончила Надежда, когда на экран вылетел титр «конец фильма».
– А что на третьем месяце – не чересчур будет? Не перебор? Не видно же ни фига. Скажи, что на втором хотя бы. И я своим скажу то же самое.
– Всё. Решено, – твердо сказала Надя уже в узком и вязком ручье, сделанном из людей. Он тёк довольно быстро и вскоре вытолкнул их на уличное крыльцо. – Сегодня всё и говорим, да?
– А чего тянуть? – Лёха с трудом выправил на себе куртку, свернутую вбок и вниз дружескими локтями всё ещё впечатлённых фильмом зрителей по пути к выходу. – Они же сами давно врубились, что мы обязательно поженимся. Слушай, а может, это уже перебор – беременность. Давай оба сначала к моим, а потом к твоим нагрянем и просто доложим. Попросим благословить.
– Чего попросим? Благословить? – Надя стала тихо смеяться, чтобы не пугать народ. – Отец нас обоих вытурит из дома. Или тебя одного. Он религию не любит. Не верует в Бога. Он коммунист. Верит в учение Маркса-Энгельса-Ленина.
– Ну, пусть тогда «Капиталом» Маркса нас осенит. Или ленинской книжкой «Как нам реорганизовать Рабкрин», – Лёху тоже пробрало. Смешно было, правда. – Вот этот простой вопрос с женитьбой можно было решить