– Ё! – обалдел Лёха. – Это же от детства нашего именное поздравление – чай да какао. Не продают ведь уже. Где взяли?
– Сами слепили из пластилина! – на весь двор засмеялся Жук. – Ты чего, Чарли? Забыл, что Нинка Завертяева в Доме колхозника работает? У них в буфете для деревенских и такие чудеса остались. Я их ещё неделю назад выкупил.
И начался пир горой, дым пошел коромыслом и веселье до упада. Три часа Лёху периодически тягали за уши, говорили хорошие, честные пацанские речи и незаметно съели по торту каждый, да лимонада выпили двадцать бутылок. Ящик целый. И только в конце, когда изнеможение от переедания и перепоя стало косить народ, сгибая его к дремоте, восстал из навалившегося расслабления Жердь. Он пошел за угол дома и выкатил к столу, к ногам Лёхиным велосипед ЗиФ. Легкодорожный. Так его называли. С двумя шестернями и цепными передачами, с рычагом переключения двух скоростей, с гнутым под гоночный рулём и большой фарой. Почти мотоциклетной. У него были широкие шины и усиленная несущая рама. Танк, а не велосипед.
– Мне? – оторопел Лёха.
– Ты, Чарли, от любви совсем с головой разбежался в разные стороны. – Жердь погладил Лёху по голове и картинно всхлипнул. – Какого человека мы почти потеряли! Это наш квак. Мы все отравимся дустом.
– Тебе, конечно! – Нос с любопытством принюхался к запаху от Лёхиной курточки. Она пахла тонким благородным ароматом.– Французские?
– Пацаны! – Лёха обнял всех сразу и прижал к себе. – Не за велосипед, за дружбу спасибо! За мужскую верность и силу нашу общую. Пока мы вместе – нет ни горя, ни беды, которые перед нами устоят.
Не сговариваясь они протянули друг к другу кисти рук и соединили их в тех местах, где были шрамы от острой финки, которой они почти десять лет назад резали запястья и соединяли раны, смешивая кровь. Это было братание на всю жизнь. И следы от него через много лет остались святыней. И тайной четверых. Самой важной для каждого.
Вернулся Лёха домой раньше, чем стали появляться гости. Мама с отцом подарили ему бритву электрическую. «Харькiв». И новый спортивный костюм из тонкой шерсти. С белыми полосками на воротнике, рукавах, поясе и брюках.
– Большой ты уже, сынок, – ласково сказала мама и Лёха заметил крохотные слезинки в глазах её. хотя мама улыбалась.
– Из мальчика не всегда вырастает мужчина, – сказал батя и пожал сыну руку.– И нам очень хорошо от того, что у тебя это получается. А ещё через пару лет ты уже ничем не будешь отличаться от лучших представителей сильной человеческой половины.
Загнул Николай Сергеевич Малович свою мудрую и замысловатую фразу. То есть поздравил таким образом.
– Иди, сын, отдохни немного, – мама подтолкнула его к двери комнаты. – А то скоро навалится на тебя любовь родни нашей и к концу выбьет из седла.
Лег Лёха на кровать и задумался. Конечно не о гостях и дне рождения. Он думал о ней. Только