– Если б ты видел, какой это ужас, когда миллионы селедок идут сплошною, слепою массой метать икру! Это до того глупо, что даже страшно.
О Кавказе она сказала:
– Адский пейзаж с черненькими фигурами недожаренных грешников. Железные горы, а на них жалкая трава, как зеленая ржавчина. Знаешь, я все более не люблю природу, – заключила она свой отчет, улыбаясь и подчеркнув слово «природа» брезгливой гримасой. – Эти горы, воды, рыбы – все это удивительно тяжело и глупо. И – заставляет жалеть людей. А я – не умею жалеть.
– Ты – старенькая и мудрая, – пошутил Клим, чувствуя, что ему приятно сходство ее мнений с его бесплодными мудрствованиями.
За окном шелестел дождь, гладя стекла. Вспыхнул газовый фонарь, бескровный огонь его осветил мелкий, серый бисер дождевых капель, Лидия замолчала, скрестив руки на груди, рассеянно глядя в окно. Клим спросил: что такое дядя Хрисанф?
– Прежде всего – очень добрый человек. Эдак, знаешь, неисчерпаемо добрый. Неизлечимо, сказала бы я.
И, улыбаясь темными глазами, она заговорила настолько оживленно, тепло, что Клим посмотрел на нее с удивлением: как будто это не она, несколько минут тому назад, сухо отчитывалась.
– Я верю, что он искренно любит Москву, народ и людей, о которых говорит. Впрочем, людей, которых он не любит, – нет на земле. Такого человека я еще не встречала. Он – несносен, он обладает исключительным уменьем говорить пошлости с восторгом, но все-таки… Можно завидовать человеку, который так… празднует жизнь.
Она рассказала, что в юности дядя Хрисанф был политически скомпрометирован, это поссорило его с отцом, богатым помещиком, затем он был корректором, суфлером, а после смерти отца затеял антрепризу в провинции. Разорился и даже сидел в тюрьме за долги. Потом режиссировал в частных театрах, женился на богатой вдове, она умерла, оставив все имущество Варваре, ее дочери. Теперь дядя Хрисанф живет с падчерицей, преподавая в частной театральной школе декламацию.
– А эта – Варвара?
– Варвара – талантлива, – не сразу ответила Лидия, и глаза ее вопросительно остановились на лице Клима.
– Ты что как смотришь? – смущенно спросил он.
– Я думаю: ты – талантлив?
– Не знаю, – скромно ответил Клим.
– Какой-то талант у тебя должен быть, – сказала она, задумчиво разглядывая его.
Пользуясь молчанием, Клим спросил о главном, что интересовало его, – о Диомидове.
– Странный, не правда ли? – воскликнула Лидия, снова оживляясь. Оказалось, что Диомидов – сирота, подкидыш; до девяти лет он воспитывался старой девой, сестрой