Я схватился за голову. Три голоса, перекрикивая друг друга, обрушились на меня одновременно. Каждый убеждал, грозил, возмущался, увещевал, требовал… Я начинал неторопливо сходить с ума, а всадники неумолимо приближались.
– Мол-ча-а-ать!!!
Близнецы заткнулись мгновенно, один от удивления, другой от восхищения моим командирским воплем. Наташа все восприняла иначе.
– Это ты… мне?! – В глазах моей жены зажглись недобрые огоньки, но, прежде чем она успела произнести еще хоть слово, я запечатал ее губы долгим поцелуем. Во-первых, давно хотелось, а во-вторых, так безопаснее. Если ваша жена ведьма, то стоит научиться останавливать ее гнев до того, как он сформируется в заклинание, превращающее вас, например, в тумбочку.
– Сереженька, а нельзя ли…
– Ну, не лезь, не лезь, зануда! Солдатам еще целых пять минут сюда скакать. Дай людям поцеловаться напоследок. Ля мур – такое дело!..
Я зыркнул на них, вздернув бровь, оба отвернулись, но продолжали перешептываться.
– Любимый… я… уже почти забыла, как ты это делаешь. Я… люблю тебя! Поцелуй меня еще раз…
До нас уже долетали возбужденные крики солдат. Наташа вновь нахмурила брови, а потом неожиданно встряхнула меня, взявшись за лацканы пиджака:
– Сережка, ты же у меня колдун – прочти что-нибудь!
– Точно! – поддержал Фармазон. – А ну-ка, братан, колдани им промеж ушей так, чтоб одуванчики из глаз посыпались. Давай-давай хотя бы в порядке эксперимента…
– Ну же, милый мой, прочти какое-нибудь подходящее стихотворение, иначе они действительно нас растопчут.
– Любимая, сколько раз можно повторять – я не колдун!
– Укушу за ухо, – честно предупредила она.
Я вздохнул и мельком взглянул на Анцифера, ангел невнятно пожал плечами, кивком головы выражая молчаливое согласие.
– Ладно, если вы все настаиваете. Только я не знаю, что бы такое выбрать… Все стихи в основном о любви.
– Маэстро, не кокетничайте, – поторопил черт. – Читайте первое, что взбредет в голову, или нам тут всем обеспечат бесплатный проезд с красивой музыкой… до ближайшего кладбища!
Я откашлялся и с выражением начал:
Для графини травили волка.
Его поступь была легка…
Полированная двустволка –
Как восторженная строка!
Он был вольный и одинокий.
На виду или на слуху.
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.
Упоенно рычала свора,
Егеря поднимали плеть –
Все искали, где тот, который
Призван выйти и умереть?
Нет, любимая… Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый звериный лоб.
И моя негустая