– Мне не хватает на билет! – с ужасом обнаружила Женин на следующее утро у касс. – Я же позавчера много потратила: телеграмма, телефонные разговоры…
– У меня впритык, – пересчитал свои деньги Барт.
Он потянул ее к поезду:
– Спокойно, сейчас я что-нибудь придумаю.
Барт попытался договориться с одним проводником, с другим, с третьим. Их ничто не заинтересовало, даже фотоаппарат. У очередного вагона он вложил все деньги Женевьеве в ладонь, больно сжав ей пальцы, и приказал:
– Жди меня внутри, я быстро.
Не давая опомниться, подсадил ее на подножку, закинул вслед их вещи. Проводник было запротестовал.
– Покажи ему деньги, пусть заткнется. Я сейчас, – крикнул Барт, убегая.
Бартоломью все не было и не было. Женин начала волноваться. Уже подали сигнал к отправлению. Женин выглянула – никого. Глотая слезы, она сняла их вещи на землю. Поезд тронулся. Женин оглянулась – к ней мчался Барт. Он подхватил свои чемоданы, закинул в медленно проплывающий хвост заднего вагона, наклонился за ее саквояжем, побежал, догнал вагон, зацепился рукой за поручень, поставил ногу, швырнул саквояж и запрыгнул на подножку. Женин изо всех сил бежала следом. Поезд набирал скорость. Барт протянул ей руку. Нет, она больше не может. Сердце выпрыгивало из груди, в боку кололо, дыхание обжигало. Она остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться. Подняла голову и увидела сквозь слезы, как Барт сбросил ее саквояж. Потом свои чемоданы. Один из них раскрылся, и на рельсы высыпалась пачка бумаги. Сам Барт спрыгнул немного погодя.
Женевьева побрела собирать бумажки: хорошо, что ветра не было, далеко они не разлетелись.
– Я же велел тебе ждать В ВАГОНЕ! Какого хрена… – заорал Барт, подбегая.
Он постоял, глядя вслед поезду, повернулся к Женни, махнул рукой и улыбнулся:
– Прости. Обидно. Но ничего страшного. Бывает. Значит, не судьба. Ничего, я держу все под контролем. Давай сюда рисунки, и пошли попытаемся вернуть фотоаппарат.
Барт говорил так спокойно, как будто и правда ничего страшного не случилось.
«Главное, все живы», – как любит повторять ее бабушка. Ничего страшного. Бывает.
Утешенная Женевьева протянула Барту с полсотни собранных ею на насыпи мятых грязных зарисовок всевозможной археологической добычи. Бартоломью запихнул их в свой чемодан, даже не оглянувшись, все ли листочки Женни подобрала, и потащил ее к зданию станции.
– Быстрее, – торопил ее Барт, – пока он еще не ушел. Знаешь что? Скажешь ему, что нужна пленка, которую здесь он не купит. Разве что в студии в столице. А я ему могу продать. Ни слова, что мы хотим обратно фотоаппарат! Предлагай пленку! А вот и он!
Два старика болтали у касс. Один с огромным сердитым петухом под мышкой, второй с «Кодаком» в руках. Женевьева узнала во втором госпитального сторожа.
Барт напрягся: сторож извлек фотоаппарат из чехла и вертел в руках, показывая собеседнику.
Как