Ах, вот как! Он подозревал, что она будет шпионить и желал личного пространства?! Да, пожалуйста. Сколько хотите. Вообще-то, было немного неудобно от его уверенности, что она подсматривает. Нет, он просто услышал звук двери.
Женевьева столкнулась с директором труппы.
– Где художник? Что же он делает? У меня спектакль через полчаса, а он провонял все помещение краской. Вели ему вынести стену на улицу.
– Стену? – удивилась Женин.
– Хорошая идея, да? – довольно махнул рукой директор в сторону новых декораций. – Очень компактно для перевозки. А монтируется в стену замка за пять минут.
Для Женевьевы это выглядело кусками каменной светлой стены с вьющимися растениями. Она не успела рассмотреть хорошенько, в чем заключалась идея. Директор просто взмолился, чтобы художник сам распорядился своими сырыми еще полотнами.
Женни набрала воздуха в грудь и распахнула двери. Барт обернулся, девушка расцепила руки. Ой, они, кажется… целовались?
– А эта сеньорита в курсе, что ты завтра уезжаешь? Может, сказать? – Женни шла за Бартом и издевалась.
– Не надо. Не разбивай ей сегодня сердце, – насмешливо ответил Барт.
– Кстати, то, что ты «пробовал» вчера, было вовсе не текилой, – продолжила Женни.
– Что?! – он остановился и посмотрел ей в лицо.
– Актеры ради тебя заказали какой-то американский ликер, – деланно безразлично пожала плечами Женни, пряча улыбку.
– Ах, ты! – Барт захохотал. – Женни, не говори никому в Меланьи, договор?
– Помоги мне, – попросил он. – Нет, лучше позови Отелло. Отнесем в подсобку по одному, чтоб не смазать краски.
– А что это? Такие солнечные светящиеся камни вышли.
– Да? Я хотел мрачные и суровые, – улыбнулся Барт. – Это палаццо Джульетты.
«А разве она жила во дворце?» – попыталась вспомнить Женевьева.
Дездемона фальшивила. Это было ужасно. Аплодисменты тем не менее были, но Дездемона ничего не слышала, ничего не видела. Она сияла. Она послала воздушный поцелуй гордо восседающему в первом ряду Карлосу.
«Что с людьми любовь делает», – вздохнула Женни.
– Уезжаете утром с Карлосом? – прощался с Бартом и Женни после спектакля руководитель труппы. – Какая жалость!
– Да, жалость. Я не успел нарисовать новую афишу, – смущенно посмотрел на него Барт, когда Женин перевела.
– Какая жалость, что вы не увидите наших «Ромео и Джульетту»! Это наша лучшая постановка!
– А! – Барт усмехнулся обиженно. – Конечно, жалко. Хотелось бы посмотреть. Удачи!
Бартоломью развалился на кровати, закинув ноги на спинку.
– Как хорошо быть блондинкой в стране мачо. Зачем я вообще работал? – язвительно спросил он у подошедшей Женин.
– «Сочту за честь, если красивая сеньорита составит мне завтра компанию», – было передразнил Барт, но не